Из письма Нельсона Эмме Гамильтон: «Мне пришло в голову, дорогой друг, что за последние несколько дней один из твоих портретов сильно побледнел, и это внушило мне беспокойство. Надеюсь, что ты Божией милостью здорова и ничто не заставит тебя ко мне перемениться. А если это произойдет, то мне станет безразлично, когда покинуть этот мир — мир безрассудства и глупости. Впрочем, зачем так думать? Поскольку я тебе верен, мне кажется, я заслуживаю взаимности. Без дружбы наша жизнь была бы убогой, а найти настоящего друга так трудно, что искать — бессмысленно. Но если уж кто-то нашел друга, его нужно лелеять, как экзотическое растение».

Теперь целыми днями Нельсон слонялся по кораблю, изводя капитанов своим ворчанием:

— Держать меня здесь — чистое убийство! Я не могу больше выдерживать этот промозглый север и никогда не согласился бы служить здесь даже за титул герцога и пятьдесят тысяч фунтов годового дохода!

— Все правильно, ваша светлость! В этой дыре могут плавать только русские медведи! — поддакивали капитаны.

— Все знают, что у Ревеля я шесть часов провел на ветре в шлюпке! А потому теперь у меня настоящая чахотка! — продолжал жаловаться Нельсон.

О том, что Нельсон проторчал подле Ревеля шесть часов в шлюпке, знал уже весь английский флот, как и то, что торчать в этой шлюпке ему было абсолютно незачем и проделал все это Нельсон с одной-единственной целью, чтобы заболеть и отъехать в Англию.

— А что говорят насчет чахотки врачи, ваша светлость? — заботливо интересовались капитаны.

— Что они понимают! Знаете ли вы, что случится, если меня не уберут отсюда? — вопрошал Нельсон страдальчески.

— И не представляем! — хором отвечали преданные капитаны.

— Тогда я непременно умру здесь естественной смертью!

— Только не это! — разом восклицали капитаны.

Вскоре Нельсон узнал, что в Ревель прибыл только что назначенный Александром I министр иностранных дел граф Пален. Нельсон немедленно прислал ему свои уверения в глубочайшем уважении к новому российскому императору. На что Пален ответил вполне резонно:

— Единственным знаком уважения, который император примет от вас, будет срочное удаление флота, которым вы командуете, из наших вод!

Наконец и в Адмиралтействе поняли, что дальше держать Нельсона на Балтике бессмысленно. Из боевого адмирала он в считаные недели превратился в занудливого брюзгу. Лорды доложили королю.

— Отзывайте! — согласился Георг III. — С каждым глотком славы Нельсон становится все более несносен! Что же касается диагноза его болезни, то он очень прост: это жена бывшего нашего посла в Неаполе, женщина без малейших нравственных устоев!

* * *

Едва получив уведомление о сложении с него полномочий главнокомандующего, Нельсон на самом быстром фрегате кинулся в ближайший из английских портов — в Ярмут.

Биограф Нельсона Г. Эджингтон пишет: «Весь город высыпал на улицы, чтобы встретить адмирала и проводить в гостиницу, которая теперь называлась «Нельсон» в его честь. Потом кавалерийский отряд сопровождал его до самого Лондона, где он поселился в отеле. Рядом, буквально за углом, на Пиккадилли жили Гамильтоны, и он проводил все свободное время у них. Фанни прислала письмо с благодарностью за щедрое содержание, которое муж ей назначил, но он отшвырнул его. Вместе с Гамильтонами он отправился на несколько дней за город. Сначала остановились в Бокс-Хилле, потом проследовали в Стейнс, где Нельсон и сэр Уильям удили рыбу в хрустально-прозрачных водах Темзы. Одна из газет саркастически сообщила читателям, что «доблестный лорд Нельсон, гроза французов и датчан, нынче развлекается тем, что вместе с сэром Уильямом и леди Гамильтон ловит в Шеппертоне пескарей»».

Несмотря на Копенгагенскую победу, и лорды Адмиралтейства, и сам король встретили Нельсона весьма прохладно. Виной тому были жалобы на плохое здоровье, которые Нельсон непрерывно слал с Балтики, и его возобновившаяся связь с леди Гамильтон. На приеме в Сент-Джеймском дворце, проходя мимо Нельсона, Георг III, задержавшись на минуту, сделал вид, что ничего не знает о решающей роли вице-адмирала в Копенгагенском сражении.

— Здравствуйте, Нельсон! — сказал король. — Что вы поделывали в последнее время?

— Ваше величество, вы ничего не слышали о битве у Копенгагена? — якобы ответил раздосадованный Нельсон.

Впрочем, большинство историков считают, что эту фразу Нельсону лишь очень хотелось сказать в ответ, но он все же сдержался.

Идиллия с пескарями, однако, продолжалась недолго. Вновь, который уже раз, в судьбу Нельсона вмешалась большая политика. Как всегда, тревожные ветры задули с европейского материка. Австрийская империя потерпела очередное сокрушительное поражение от Франции и поспешила заключить с ней унизительный мир. Теперь Лондон, лишенный последнего союзника, остался один на один с Парижем. Заклятый враг англичан генерал Бонапарт сразу же принялся собирать для вторжения в Англию огромную армию и транспортный флот в Булони.

— Мои старые ворчуны — вот мой лучший довод! — говорил Бонапарт, разглядывая в зрительную трубу очертания английского берега. — Мне бы только добраться до кромки ближайшего пляжа, а там я уж буду гнать этих лавочников до самой Ирландии!

Английская общественность разволновалась, ведь одно дело, когда война идет где-то далеко, и совсем иное, когда она вот-вот придет в твой дом. От правительства стали требовать решительных мер по обороне острова. Вездесущие журналисты донимали главнокомандующего флотом метрополии адмирала Джервиса. Уставший от расспросов граф Сент-Винсент вяло отбивался:

— Я не говорю, что французы не пройдут. Я говорю, что они не пройдут морем!

Флот флотом, но укреплять береговую оборону надо было незамедлительно. Для этого все британское побережье было разбито на участки, во главе которых решено было поставить опытных адмиралов из числа тех, кто на тот момент не имел никакого назначения. Среди таковых оказался и Нельсон. Учитывая его популярность, талант и боевой опыт, Нельсона определили на наиболее ответственный юго-восточный участок побережья, против которого как раз и располагалась главная французская десантная база — Булонь.

Нельсона это назначение не порадовало. Он посчитал, что недруги специально сослали его на юго-восток Англии, чтобы разлучить с Эммой. А потому Джервису и другим пришлось приложить немало усилий, чтобы разубедить мнительного героя и доказать ему обратное. Только тогда Нельсон взялся за дело.

В Адмиралтействе относительно назначения Нельсона единства не было. Противники приводили следующий весьма веский аргумент:

— Известно, что Нельсон чрезвычайно удачлив в морских сражениях, однако не менее известно, что он столь же несчастлив в сражениях сухопутных и десантных, из которых так ни одного никогда и не выиграл, а потому стоит ли вновь поручать ему дело, которое он заведомо провалит?