как бронепоезд истории перескакивает на иной путь, уводящий в такие дебри, что и представить невозможно. Вероятности множатся, варианты расходятся в плоскостях и измерениях. И мы оказываемся абсолютно бессильны.

– Слишком общо говоришь, Женя, – вмешался Иванов. – Правильно, но слишком математично. Ты, Тимка, представь: передок, траншеи, ты комбат, есть данные разведки, наблюдатели, и пленный говорит, что на ужин к их говнюку-майору приедет штабной генерал, командир дивизии, а то и корпуса. Батальон у тебя потрепанный, резервов немного, но что-то наскрести можно. Будешь атаковать?

Сержант Лавренко поразмыслил над тактической задачей и ответил:

– Вряд ли. Генерала наш батальон, может, и возьмет, но фрицы мигом опомнятся и контратакуют. Могут и опрокинуть оборону. Нет, без подготовки нельзя. Я бы с комполка связался, он – с комдивом. Может, танки подбросят…

– Прямо сейчас танки, – заворчал Земляков. – Мы вторую неделю обещанный бронетранспортер получить не можем. Все бронемашины заняты, все при деле. В лучшем случае по твоей наводке артналет произведут, а если очень повезет, штурмовики отработают. Скорее всего, тот немецкий генерал испугом отделается.

– Да, может и так, – признал Тимофей. – Но снайперов я бы точно выдвинул, артиллеристов предупредил. Попробовали бы.

– Именно. Снайперы и корректировка – это все, что мы можем, – сплюнул Иванов. – А здесь сила нужна. Дивизии и армии. Но взять неоткуда.

– Это если там генерал. А если Гитлер? Мы бы все рванули. Пусть бы и полег батальон, но фюрера кончили, – тихо пробормотал Тимофей.

Офицеры помолчали, потом Земляков сказал:

– Да мы бы тоже… Что мы, в атаку не ходили, что ли? Но Гитлер не очень-то большой охотник по передовым ездить. Значит, только диверсия в тылу. В глубоком политическом тылу. А политика такое топкое дело, там только ступи… Ты вот знаешь, что на Гитлера сами немцы покушение устраивали? Неудачное, но последствия в случае успеха наши специалисты просчитать пытались. Ладно, мертв фюрер. Но нацизм – это такая туша, что даже без главного чирья вполне способен существовать. А ведь за ним и иные туши маячат. Выкинут быстренько дохлого фюрера и живо сговорятся против нас всей стаей. Свастику уберут, новую морду ляп на портрет рейха – и война с фашизмом закончена. Но закончена ли война вообще – вот в чем ключевой вопрос. Тут Иванов соврать не даст.

– Верно, – глухо сказал Иванов. – Опять. Прямо у нас дома.

– Прямо в Сталино?! – не поверил Тимофей. – Да быть не может! Откуда там-то?

Офицеры молчали.

– Да, как-то не думалось, что такое может быть, – упавшим голосом признался Тимофей. – Это ж какое оно живучее?!

– Справимся. Там приостановили, здесь вот работаем. – Земляков поправил ремень с кобурой. – Но что скрывать, дело сложное. Одним выстрелом, одной атакой, пусть и самой победной, проблему не решить.

– Понял. Эх, я думал, еще лет пять, ну десять, – прошептал сержант Лавренко.

– Не, ты не сокрушайся. Через десять лет куда лучше будет, – заверил Иванов. – И победим, и отстроимся. Но и поздние обострения болезней непременно будут.

– Увы. Но мы предупреждены. – Земляков хлопнул сержанта по плечу. – Жизнь, Тима, довольно противоречивый процесс, и ты это знаешь. Ладно, тренируйте плавный спуск, а я в корпус. Нужно же и нам вперед двигаться, пусть и через глубокие армейские тылы. Кстати, противогазы у вас не скучают?

Тимофей без восторга посмотрел на сумки с противогазами. На фронте этот защитный предмет снаряжения товарищу Лавренко попадался нечасто, разве что пустую удобную сумку, бывало, использовал. Но вот пришло время. Вообще, стрельба в условиях плохой видимости и с резиной на морде – то еще удовольствие. Но надо так надо.

Пятого января под угрозой окружения немцы оставили район Сороксар. В районе Кёбанья растрепанные боевые группы венгров отошли раньше, чем их успели сменить немцы, что содействовало успеху наших войск.

Погода оставалась сложной, днем наши «Бостоны» и «Илы» отработали по целям, а ночью люфтваффе перебросить грузы осажденной группировке не смогло.

За сутки советские войска заняли двести пятьдесят кварталов.

К западу от города продолжаются тяжелые бои. Немецкая группировка, массированно используя танки и САУ, пытается прорвать фронт в направлениях от Дунапентеле, Таварош, Банхида и пробиться к осажденному Будапешту.

* * *

Переезжали вдумчиво. Потратили с Ивановым два дня на выбор места расквартирования. С учетом безопасности, близости интересующего опергруппу района, удобства подъезда машин и отсутствия постоянных обстрелов, все было непросто.

Выбрали здоровенный угловой дом. Глубокий двор-колодец должен был прикрыть от дальнобойных снарядов. Одно крыло здания порядком пострадало: оттуда выкуривали обороняющихся фрицев и крепко раздолбили фасад. В другом корпусе уже разместился штаб батальона связи, такое соседство не помешает. Себе опергруппа наметила отдельный нежилой подъезд, где располагалась какая-то контора, банковская или юридическая – квартирьеры так и не поняли. Главное, не очень разграбленная, пустая и с относительно целыми окнами. Можно располагаться аж на четырех этажах, что опергруппе не очень нужно: одного третьего хватит. Местные жители в доме имелись, но сидели по подвалам, поскольку передовая ушла недалеко, отчетливо доносились пулеметные очереди и разрывы мин.

– Это на Кёбанье окруженные фрицы упираются, – сказал Иванов. – Ничего, к вечеру увянут.

– Такой город, а ткнись – пристроиться негде, – осуждающе покачал головой водитель Сергеев. – Но здесь двор подходящий. Вот сюда транспорт поставим, часовому все видно будет, а с той стороны связисты подопрут – от них просматривается.

– Нам бы чего поменьше и на отшибе, – вздохнул Тимофей. – Но тут сплошь такая застройка, откровенно буржуйская. Придется осваивать.

Он написал на двери мелом «Занято» и литеру «К». Квартирьеры сели в «додж» и покатили за саперами.

Проверка ничего опасного не обнаружила. Только у двери на чердак нашли два фаустпатрона, но те просто брошенные валялись, без сюрпризов. Тимофей с саперами остался готовить помещение, машина ушла за начальством. Успели заколотить двери на чердак, затопили печь. Сержант Лавренко сходил к соседям-связистам для представления и установления контакта.

За углом торчала разбитая баррикада, окруженная надолбами, дома рядом выгорели. Набили салашистов там порядком; невзирая на холод, из-под камней уже попахивало. Мимо опрокинутого реактивного миномета шмыгали гражданские с ведрами и бидонами: с водой в городе было туго, набирали в затопленном коллекторе, а то и прямо в воронках.

Пришли машины с офицерами и имуществом, начали размещаться. Как обычно, выяснилось, что не все забрали. Тимофей взял «опель-пежо», покатил за забытым, заодно остатки угля загрузили.

– И как оно там, Тима? Я глянул – ох и богато живут! – Сашка принимал в кузове пачкающиеся мешки.

– У нас конторское помещение, без излишеств. Часы на камине есть, бронзовые, с оленями, тикают вроде. Вот и вся роскошь. Да укладывай плотнее, высыплется же, –