говорит дракон. — Удар у него куда тяжелее моего. Я бы так рассудил: лучше нам уйти отсюда подобру-поздорову, на глаза ему не попадаться, а то не сдобровать и мне и тебе.

— Коли так, положись на меня. Доведу я его до того, что он в нору змеиную полезет, сам смерти искать будет.

Сказав это, спрятала она дракона, а сама закружилась волчком и приняла облик матери Базилика Фэт-Фрумоса. Потом притворилась, будто страдает и мучается болезнью тяжкой, и стала его ждать.

Прошел день, прошли два, и вернулся Базилик Фэт-Фрумос с охоты. Едва он порог переступил, ведьма принялась стонать и причитать:

— Горе мне, мальчик мой, ушел ты — точно в воду канул, не подумал поскорее домой вернуться. А я захворала тяжко, и некому было мне на помощь прийти. Вот была бы у меня хоть капля птичьего молока, я бы сразу хворь прогнала и на ноги встала.

С печалью великой выслушал Базилик Фэт-Фрумос весть о тяжком недуге матери, взял крынку и, обнадежив мать, что скоро вернется, ушел искать птичье молоко.

Шел он, шел по горам, по долам и дошел наконец до какого-то дворца. Постучался в ворота, а из-за них голос девичий раздается:

— Коли добрый ты человек — заходи, коли худой — проходи, а то мои собаки тебя в клочки растерзают.

— Добрый, добрый человек стучится в ворота вашей милости, — ответил Базилик Фэт-Фрумос.

Отворились перед ним ворота, увидел он дом с открытыми настежь дверьми и окнами и вошел.

— Добрый вечер.

— Добрый вечер, — в ответ ему девица. Да что за девица! Солнце, луна, зори ясные тускнели перед ее красотой.

Поклонился ей Фэт-Фрумос и просит:

— Не позволишь ли мне переночевать здесь? Много я пути прошел и много еще пройти должен.

— С дорогой душой, — ответила ему девица, усадила на ковер парчовый и стала потчевать всякими яствами, как добрая и гостеприимная хозяйка.

За столом слово за слово завязалась беседа, рассказал Базилик Фэт-Фрумос, какая нужда его в путь погнала да и спрашивает:

— А не знаешь ли ты, случаем, где мне добыть молока птичьего?

— Сколь живу на свете, не слыхала я ни о еде такой, ни о таком снадобье. Но так как ты добрый человек, сделаю и я тебе добро — узнаю. Чуть попозже отправлюсь к моему брату — Красну-Солнышку, он-то знает где что находится на свете.

Вот оно как, попал Базилик Фэт-Фрумос к Иляне Косынзяне, сестре Солнца.

Попозднее, когда свалила путника усталость, пошла Иляна Косынзяна к брату и стала его расспрашивать:

— Не знаешь ли, братец, где можно найти на свете молока птичьего?

— Далеко, сестричка, далеко отсюда молоко птичье. Много недель надо идти туда — все на восток, за Медной горой. Но добыть его все равно нельзя, потому что птица эта — чудище невиданное, каждое крыло у нее, точно облако, а как поймает кого вблизи, так и тащит к себе в гнездо и отдает птенцам на растерзание.

Жалость и страх охватили сестру Солнца при мысли о судьбе путника, который шел на верную гибель, и решила она помочь ему. Наутро вывела она из конюшни коня двенадцатикрылого и отдала Базилику.

— Возьми, добрый человек, коня, сослужит он тебе службу добрую, из беды выручит. Да выпадет ли тебе удача, нет ли, а на обратном пути к нам заверни.

Хотелось Базилику Фэт-Фрумосу сердце свое положить к ногам этой приветливой и прекрасной девицы. Отблагодарил он ее горячо, вскочил на коня и двинулся в путь-дорогу.

Ехал он, ехал

через горы,

через долы,

по тропинкам тайным,

по лесам бескрайним,

пока увидел вдали что-то вроде медного вала. Стал приближаться, а вал все рос да рос, в горку перерос, а из горки — в огромную гору. Когда очутился Базилик у подножья Медной горы, то увидел, что она вершиной небо подпирает. Такую гору не часто увидишь! Оглядел Базилик Фэт-Фрумос гору, смерил ее взглядом от подножья до вершины и только тогда заметил высоко в небе огромную птицу с крыльями, что тучи. Птица покружилась, покружилась, свернула в сторону и исчезла с глаз.

Тогда Базилик Фэт-Фрумос натянул поводья и погнал коня вверх. Рап, тарап! Поскакал конь, прыгая с карниза на карниз, и довез его до самой вершины. Глянул он и такое диво увидел: сидят в медных гнездах еще не оперившиеся птенцы, каждый величиной с буйвола, и от голода воют наперебой. Огляделся Базилик Фэт-Фрумос вокруг и, найдя расщелину в медной скале, спрятался в ней вместе с конем. Немного времени прошло, прилетела птица, стала облетать гнезда, птенцов птичьим молоком поить. Подлетела птица к гнезду, вблизи которого спрятался Базилик Фэт-Фрумос, а тот, набравшись смелости, протянул крынку, и птица налила в нее молока. Тут он вскочил на коня и погнал — давай бог ноги. Птенец опять завыл от голода, а птица оглянулась и увидела Базилика. Бросилась она за ним следом, точно дух нечистый, но догнать не смогла. У нее-то была только одна пара крыльев, а у коня Базилика шесть пар, вот он и летел куда быстрее.

На обратном пути поехал он снова

через горы,

через долы,

по тропинкам тайным,

по лесам бескрайним,

пока добрался до Иляны Косынзяны. Та его радушно встретила и пригласила остаться передохнуть. Поел, попил Базилик Фэт-Фрумос и спать улегся, а Косынзяна, зная, как обстоят дела, спрятала птичье молоко и вместо него налила в крынку коровьего.

Проснулся Базилик Фэт-Фрумос и, взяв свою крынку, молвит:

— Добра ты ко мне, сестрица, хорошо мне почивать у тебя в доме, да лучше будет в пути-дороге. Меня ведь матушка хворая ждет не дождется.

А Косынзяна ему в ответ:

— Что ж, витязь, доброго тебе пути, да и к нам иной раз не забудь зайти.

Поклонился ей Базилик Фэт-Фрумос, распрощался и уехал. Подъехал ко дворцу, ведьма волчком завертелась, будто кто огненными стрелами ее пронзил — учуяла. Бросилась в постель, застонала, заохала, будто и впрямь при смерти:

— Ох, охти мне! Ох, охти мне!

Только Базилик порог переступил, а она его встречает:

— Хорошо, что ты вернулся, сыночек милый. Ох и долго же я тебя ждала! Принес ли мне лекарство?

— Принес, — ответил ей Базилик Фэт-Фрумос и протянул крынку.

Ведьма приложила крынку к устам и все молоко вылакала.

— Спасибо, милый сынок, теперь вроде легче стало.

Затем улеглась она спать, да только глаз не сомкнула, все думу думала: куда бы его услать так,