– Ты прав, – поддакивает тесть.

– Представьте себе теперь, как трудно арабским девушкам, язык которых относится к совершенно другой группе. Даже латинское письмо может составить проблему. У них ни одно словечко ни с чем не может ассоциироваться.

– Вот незадача! – с Марыси хватит. – Не везет, черт возьми! Бедные арабские студентки! А я просто тупая, что с таким банальным делом не могу справиться! У тебя жена – идиотка, а у тебя дочь – идиотка! Кретинка! Настоящая ослиха! Сочувствую вам!

С этими словами она выходит, оставляя всех в шоке и остолбенении. Никто не ожидал такого всплеска, и сейчас они чувствуют себя задетыми.

Марыся стоит у дома и ждет мужа, рука у нее на ручке автомобиля.

– Может, Надя останется у нас на ночь? – грустно обнимает Дорота внучку, держа ее на руках. – А ты спокойно позанимаешься.

Когда она говорит это, непонятно, шутит она над дочерью или нет.

– Как хочешь! Говори с Хамидом. В арабской стране отец – хозяин ребенка!

Вся семья смотрит на девушку с неодобрением, а ее муж качает головой, недоумевая. Потом подходит к теще, шепчет ей что-то на ухо и нежно целует доченьку на прощанье. Марыся тяжело садится на пассажирское сиденье, закрывает глаза и, чтобы не расплакаться, сжимает зубы. Ей обидно, невыразимо обидно. «Никто меня не любит, – делает горький вывод она. – Никто меня не понимает, и никто не хочет помочь. Но я сама справлюсь! Я им еще покажу!» – обещает она себе мысленно.

* * *

– Дорогие девушки!

Маха стоит на кафедре в большой аудитории и на этот раз обращается ко всем студенткам университета, а не только к тем, которых опекает.

– Я бы не вмешивалась ни в какие манифестации. У нас не так уж плохо! В университете в Абха – забастовка. Результат их местных проблем. Их проблемы нас не касаются.

– Вы ошибаетесь! – выкрикивает маленькая саудовка, которая выглядит, как пятнадцатилетняя. – У нас то же самое. У нас намного более худшие условия, чем в университетах для мужчин, и так по всей стране. Власти хотели бы построить только здания, вогнать нас в пустые аудитории и все. Хотите образование для женщин – вы его имеете. Только бы нам и обществу навешать лапши и замылить глаза.

– Мы ведь сидим здесь закрытые, словно в тюрьме, но даже там лучше, так как всегда есть буфет, где можно съесть какой-то тошнотик и напиться воды, – раздается очередной недовольный голос.

– Наше кафе – это несерьезно! Местечко с тремя столиками должно обслужить пару сотен голодных девушек, испытывающих жажду?

– С другой стороны, у нас забирают бутылки с водой на входе! Это немыслимо!

– А вода дороже бензина! Наша страна полна парадоксов! – присоединяется раздраженная Сафиха.

– Нечего удивляться: нефти у вас по горло, а посреди пустыни воды не хватает, – Юстиниан выхватывает уже отдельные арабские слова и включается в дискуссию.

– Может, вскоре у входа в студгородок поставят рамку металлодетектора и будут проверять наши сумки? – разнервничавшись, студентка Инна размахивает руками.

– Что ты! Меня уже два раза заставляли открывать папку и рылись, словно на территорию университета я хотела пронести взрывчатку! – кричит сидящая на последнем ряду студентка. – Нас считают террористками!

– Может, вначале напишем петицию, – Маха старается успокоить недовольных, – так это делается. И только когда не ответят или не сделают, то начнем бастовать.

– Извините! Какую петицию? Если будем составлять списки пожеланий, то будем заниматься этим весь академический год. Кроме всех этих чисто бытовых неудобств наш университет нарушает условия образовательного учреждения, – сильно накрашенная молодая женщина с умным взглядом встает и проходит вперед.

– Вы с какого факультета, что-то я вас не помню? – спрашивает куратор.

– Ну, конечно! С такого! С того, который нужно закрыть! – студентка становится рядом с преподавательницей и поворачивается к аудитории. – Компьютерная графика. Такое он носит название, но ничего общего с этим не имеет, так как у нас нет преподавателя по основному предмету. Женщина должна была прилететь из Австралии, но отказалась, и вот уже полгода, вместо того чтобы работать на компьютере, мы рисуем пейзажи. Совесть есть?

– Если какая-нибудь баба прочитала on-line о положении женщин в нашей стране, то нечего удивляться, что она не захотела к нам присоединиться, – отзывается наиболее отважная.

– Вы обращались в деканат?

– Моя дорогая! Ведь они лучше знают, есть у них преподаватель или нет. Сообщили нам все же, что это временно… – студентка в возмущении повышает голос.

– Но сколько это может продолжаться? Полгода, год, два? Я плевать на это хотела!

– Какой-то нонсенс! – Маха не может в это поверить. – Я проверяла, в расписании все занятия есть.

– Как всегда, турусы на колесах! Они до сих пор не ликвидировали, не отсрочили учебу по этой специальности. Но вскоре должны будут, потому что половина студенток уже перевелась на другие отделения, а остальные собираются сделать это в ближайшее время.

– Действительно, много всего набралось, но, как я уже говорила, советую вам вначале действовать законными методами, – еще раз повторяет преподавательница.

– Никого не буду принуждать, но часть из нас хочет выйти на манифестацию, чтобы выразить свое недовольство, – первая отважная студентка надевает абаю, платок, закрывает лицо и направляется к двери. – Через минуту здесь появятся пресса и телевидение. Когда протесты охватят всю страну, да еще если об этом раззвонят в масс-медиа, будет шанс что-то изменить. Не беспокойтесь. Ведь это будет мирная демонстрация на территории университетского студгородка. Мы никуда не выйдем, у нас нет оружия, камней и палок. Мы хотим только открыть саудовским властям и миру наше недовольство и показать всем, что женщины тоже могут иметь свое мнение и с ними нужно считаться.

– Что ж… – улыбается Маха, потому что радуется разительным переменам в этой ортодоксальной стране. – В таком случае я как ваш куратор должна быть при вас.

– Ура! – это возглас говорит о том, что подключаются даже те, кто не был до конца решителен.

– Девушки! А вы останьтесь! – профессор в последнюю минуту на бегу хватает Юстиниан и Аню. – Для вашего же блага.

– Нет, извините!

– Нет и все! Найдите для себя удобный наблюдательный пункт и, если что, звоните. Идите в боковое крыло. Из моего кабинета видны въездные ворота и улица. И прошу мне докладывать о ситуации. Мириам! – кричит она проходящей мимо девушке. – У тебя есть муж и ребенок. Я не позволю тебе вляпываться ни в какие дебоши!

– Ведь это мирный протест, – Марыся удивляется запрету. – Мы прочитаем пожелания, немного проскандируем и вернемся в здание. Что может случиться? Вы не преувеличиваете?

– Ну, конечно, – ворчит Юстиниан и уже хочет присоединиться к группе.