– Вторая шеренга, – крикнул он – копья вперед!

Древки качнулись вниз, и вторая шеренга передала свои копья вперед, первой. Катон перехватил древко, полученное от бойца из заднего ряда, и выставил наконечник вперед, навстречу приближавшимся всадникам. Точно так же поступили стоявшие с ним в одной шеренге бойцы: сомкнутый строй ощетинился наконечниками просунутых между щитами копий. Наклонив голову, чтобы обод щита прикрывал лицо снизу, Катон смотрел на приближающихся врагов. С оглушительными боевыми кличами и дикими воплями конные варвары налетели на римский строй. На щиты посыпались грохочущие удары, шеренга с надсадным кряхтением отшатнулась под этим напором. Катон ощутил сильный толчок в руку, когда вражеская лошадь сама налетела на наконечник его копья. Отпрянув, животное чуть не вырвало оружие из его руки, но Катон успел дернуть древко на себя: в гладкой шкуре животного осталась кровоточащая рана. Что-то промелькнуло над ним, Катон отпрянул, и острие вражеского копья, чуть разминувшись с его головой, лязгнуло, задев прикрывавшую горло пластину. От толчка голова центуриона откинулась, и он вдруг увидел прямо над собой замершее в жестокой усмешке лицо вражеского всадника. Повинуясь инстинкту, Катон взмахнул копьем и нанес удар, целя недругу по глазам, но тот успел резко натянуть поводья и развернул коня, одновременно отбив наконечник копья в сторону ударом ноги.

Оставшись на мгновение без противника, Катон огляделся по сторонам. Одна раненая лошадь, упав, неистово била в воздухе копытами, придавив к земле вопившего всадника. Еще двое врагов валялись на дороге, получив смертельные раны: у одного из них был рассечен живот, и он тщетно пытался не дать внутренностям вывалиться, зажимая рану ладонями. А вот из римских бойцов ни один не покинул свое место. Хоть они и дрогнули под ударом, но строй сохранили, не дав противнику прорвать стену щитов, как ни осыпал он ее яростными ударами.

Некоторое время вражеские всадники не ослабляли натиск, а потом их вождь зычным голосов отдал приказ, и они мгновенно вышли из боя, отъехав на расстояние, чуть превышающее дальность полета метательного копья. Позади них показалась голова вражеской пехотной колонны. Она показалась из-за того самого поворота, где недавно несли дозор двое римлян. Пришло время начать отступление.

– Отходим, оптион!

– Слушаю, командир.

– Возьми половину бойцов, отведи назад на сто шагов и снова построй в оборонительную линию. Но не сплошную – оставь проход, чтобы мы, поравнявшись с вами, могли укрыться за вашими спинами.

– Будет исполнено, командир.

Септим собрал легионеров, и они припустили назад, пока не добежали до места, где дорогу с обеих сторон снова обступали непролазные заросли колючего кустарника. Там оптион остановил солдат, и они снова построились, преградив дорогу.

Удовлетворенно кивнув, Катон вновь обратил взор к противнику, оценивая положение. Всадники явно готовились к новой атаке, покрепче перехватывая оружие и поводья. Как только первый из них тронул коня, Катон отдал приказ «изготовиться к бою», и вражеские конники при виде готовых к броску смертоносных копий дрогнули и остановили коней, так и не приблизившись на расстояние полета копья.

– Отлично, – пробормотал Катон и уже во весь голос стал отдавать приказы: – Копья на пле-чо! Шестая центурия, к отходу готовьсь! Назад шагом марш!

Легионеры стали отходить в безупречном порядке, держась лицом к врагу, двигаясь осторожно, чтобы не натыкаться друг на друга и избегать толчеи. Всадники уставились на них, а потом им вдогонку понеслись улюлюканья, завывания и свист. Один из солдат выкрикнул ответное оскорбление.

– Молчать! – приказал Катон. – Не обращайте на них внимания, нам нечего им доказывать. Это не наши люди валяются мертвыми на дороге.

Пять отделений под командованием Катона равномерным шагом отступили к Септиму и его бойцам, но и при этом к тому моменту, когда солдаты Катона прошли в оставленный Септимом в своем строю разрыв, расстояние между римлянами и головой колонны Каратака заметно сократилось.

– Теперь моя очередь отходить, – промолвил Катон. – Имей в виду, их пехота может навалиться на тебя, прежде чем ты успеешь до нас добраться.

– Я прослежу за этим, командир, – заверил его, кивая, Септим. – А ты не отходи слишком далеко.

– Не буду. Удачи.

– Да уж, – пробормотал Септим, – имея дело с таким множеством врагов, впору просить о вмешательстве каких-нибудь богов.

– Ты недалек от истины. – Катон улыбнулся. – Ну, держись, оптион.

Септим отсалютовал и повернулся к солдатам, проверяя готовность строя встретить вражеский натиск. Катон повел своих солдат дальше по дороге, а добравшись до очередного поворота, остановил и снова сформировал оборонительный строй. Вдалеке поверх тростника, утесника и низкорослых деревьев видно было, как в отдалении остальные бойцы когорты трудятся в поте лица, укрепляя вал и частокол.

– Не так уж далеко отступать, ребята.

– Но и не больно близко, – проворчал кто-то.

– Тихо там! – рявкнул, развернувшись, Катон и снова повернулся вперед, где вел бой оптион. Септим уже скомандовал отход, его задняя шеренга медленно пятилась, а впереди было видно, как вражеские всадники разъехались по краям дороги, открывая путь пехотной колонне, воины которой рвались вперед, стремясь поскорее схватиться с ненавистными римлянами и порубить их на куски.

В голове колонны двигалась колесница на платформе, на которой позади возницы стоял Каратак – без шлема, обнаженный по пояс, с массивным золотым обручем на мускулистой шее. В одной руке он сжимал древко длинного, почти вдвое превышающего его рост, боевого копья, другой легко придерживался за ограждение колесницы. Несмотря на тряску на ухабистой дороге, вождь безупречно сохранял равновесие, держась на платформе легко и уверенно.

Подняв копье, Каратак яростно взмахнул им в направлении отступающих римлян, и его воины, откликнувшись на этот приказ неистовым ревом, устремились вперед, занося для ударов мечи и копья. Септим остановил отход, приказал сомкнуть щиты и изготовить к броску метательные копья. Такой залп представлял собой крайнюю меру, а Катону подумалось, уж не позволил ли оптион отчаянию взять верх над здравым смыслом. Конечно, эффект от броска, произведенного с небольшой дистанции по скученной толпе, был ужасающим, но при этом безвозвратно терялись метательные копья, и легионеры оставались с одними лишь мечами.

– Копья – бросай! – проревел Септим так оглушительно, что его команда перекрыла на миг шум боя.

Взметнувшиеся по дуге темные полоски прочертили воздух и обрушились на варваров с грохотом, стуком и лязгом, достигшим ушей Катона и его товарищей. Миг – и боевые кличи сменились истошными воплями раненых и яростными проклятиями, а Септим тут же выкрикнул приказ продолжить отступление.

Последовала короткая пауза, и бритты снова устремились вперед, перескакивая через лежавших на дороге убитых и раненых соратников, из тел которых под разными углами торчали древки римских копий.