Септим презрительно фыркнул:

– Они только зря время теряют. Развернуться им негде, значит, придется атаковать по узкому фронту, а это дает нам бесспорное преимущество. Нападать им будет куда тяжелее, чем нам защищаться.

Катон слегка улыбнулся, глядя на дорогу. Вряд ли имело смысл напоминать оптиону о том, что, даже не имея возможности зайти с флангов, несколько тысяч бриттов имеют весьма неплохие шансы одолеть горстку легионеров. Он снова повернулся к дозорному:

– Вот что, сейчас ты бегом рванешь к центуриону Туллию. Засвидетельствуешь ему мое почтение и скажешь, что враг уже на виду. Мы будем отходить медленно, чтобы задержать Каратака как можно дольше. Все понял?

Легионер кивнул. Катон поднял руку, прикрывая глаза ладонью, и всмотрелся в дорогу.

– Эй, а где твой напарник?

Легионер проследил за взглядом центуриона.

– Децим, перед тем как последовать за мной, решил оценить численность противника… А, вот и он, командир!

Из-за поворота показался воин. Он бежал, нагнув голову, тяжелый щит подпрыгивал на каждом шагу. Товарищи стали подбадривать его громкими криками, хотя Децим и без того мчался изо всех сил. Но время от времени он, сверкнув шлемом, оглядывался, и скоро стало понятно почему: первый вражеский всадник появился из-за поворота, когда Децима отделяло от строя центурии примерно сто пятьдесят шагов. Катон сложил ладони воронкой у рта и закричал, поймав при этом неодобрительный взгляд оптиона. Он полагал, что ветераны вроде Септима могут неодобрительно относиться к командирам, не умеющим держаться с холодной отстраненностью, но нынче ему было наплевать. Может быть, центуриону и подобает сдержанность, но сейчас не до того.

– Беги быстрее! – кричал Катон. – Этот гад тебя настигает!

Децим бросил на дорогу копье, а щит оставил при себе. Он мчался со всех ног, а из-за поворота появились уже больше тридцати всадников. Они погоняли коней в явном намерении растоптать римлянина прежде, чем он успеет укрыться за надежной, преградившей дорогу стеной красных щитов. Острия их копий, нацеленных в спину убегавшего человека, сверкали на солнце.

– Ему не уйти, – промолвил Септим. – Они его нагонят.

– Как бы не так! – мгновенно возразил Катон. – Беги, Децим, беги!

До строя товарищей легионеру было уже не так далеко, но расстояние между ним и преследователями сокращалось быстрее.

– Ну, что я говорил…

В голосе оптиона безошибочно угадывалось самодовольство, и Катона это бессердечие повергло в холодную ярость. Но всадники и вправду догоняли Децима, и нужно было что-то срочно делать. Центурион отвел взгляд от дороги, где происходила отчаянная гонка, и повернулся к строю.

– Первая шеренга, копья к бою!

Все были настолько захвачены разворачивавшейся на их глазах картиной, что приказ дошел до солдат не сразу.

– Копья к бою, чтоб вам сдохнуть! – взревел Катон.

На сей раз приказ был выполнен: солдаты перехватили древки, сделали два шага вперед и отвели копья для броска. Децим увидел это движение, запнулся, но тут же с удвоенной прытью рванул вперед, стремясь попасть под защиту щитов. Бритты, скакавшие следом, глумливо завывали, полагая, что, хоть их жертва всего в тридцати шагах от товарищей, уйти римлянину не удастся.

– Децим! – заорал Катон что было мочи. – Падай!

На искаженном ужасом лице уже отчаявшегося легионера вдруг отразилось понимание того, что намерен сделать центурион, и он, не мешкая, бросился прямо на дорогу, чуть откатился в сторону, прикрылся щитом и съежился под ним, насколько это было возможно. В тот же миг Катон отдал приказ первой шеренге:

– Копья… бросай!

Резкие, надсадные выдохи – и с десяток темных древков взмыли в воздух. Пролетев над упавшим Децимом, серией глухих ударов они обрушились на скакавших за ним всадников. Отточенные наконечники пронзали плоть и всадников, и их скакунов. Воздух наполнился людскими криками и конским ржанием. Раненые лошади поднимались на дыбы; всадники, скакавшие следом за ними, кричали и натягивали поводья, чтобы не налететь на них и отвернуть в сторону. Один варвар с пронзенной грудью, выпав из седла, свалился прямо на Децима. При этом древко торчавшего из него копья переломилось с громким треском. Он дернулся и затих.

Инерция атаки была сбита, раненые лошади истошно ржали и брыкались, всадники с трудом удерживались в седлах. Децим понял, что у него появился шанс, выскользнул из-под щита и, бросив его, метнулся вперед, навстречу первой шеренге товарищей.

– Давай! – кричал ему Катон. – Первая шеренга, расступись!

Отступив назад, два бойца разошлись, так что в стене щитов образовался проем. В этот момент Катон заметил, как что-то мелькнуло в воздухе, и легионер с криком боли влетел в разрыв в римском строю. Катон бросился к упавшему солдату, склонился над ним и увидел, что легкий дротик вонзился ему сзади в ногу, как раз выше сапога. Из раны сочилась кровь.

– Вот дерьмо! Больно! – процедил Децим сквозь стиснутые зубы.

Подняв взгляд, Катон увидел, что всадники отступили и перестраиваются, готовясь к новой атаке.

Септим склонился над ним, осмотрел дротик и кивнул Катону.

– Подержи его.

Крепко ухватившись за древко и удостоверившись, что держит его под правильным углом, оптион резко потянул дротик на себя и вырвал острие из ноги. Децим взвыл от боли. Из раны хлынула кровь. Оптион быстро осмотрел ее, снял с шеи легионера платок и наложил тугую повязку.

– Нога тебе еще послужит, – приободрил он солдата. – А вот щит ты зря бросил. Тебя чему учили на тренировках?

Децим заморгал.

– Виноват, командир!

– Ладно, вставай… Толку от тебя с одной ногой тут никакого. Дуй назад, к когорте.

Легионер покосился на Катона, который кивнул, подтверждая приказ. Скрипя зубами, Децим поднялся на ноги и заковылял сквозь ряды товарищей, а потом дальше, по дороге, в тыл, оставляя на земле капли уже просочившейся сквозь повязку крови.

– Они атакуют снова! – послышался чей-то голос.

Катон поднял щит и протиснулся вперед, в первую шеренгу. Септим торопливо занял позицию на крайнем правом фланге. Оглядевшись, Катон увидел, что его бойцы с суровой решимостью изготовились к отражению вражеской кавалерийской атаки. Стоявший за его спиной знаменосец центурии вытащил из ножен меч и нетерпеливо подался вперед.

– Штандарт в тыл! – рявкнул на него Катон.

Знаменосец моргнул, вложил клинок в ножны и стал протискиваться в задние ряды плотного строя. Катон гневно покачал головой: уж знаменосцу-то следовало бы знать, что его долг оберегать штандарт как зеницу ока, а не лезть в самую гущу схватки. С этим знаменосцем надо будет серьезно поговорить, если, конечно, они доживут до завтра.

Варвары издали дикий боевой клич, копыта коней загрохотали по сухой земле, и конница устремилась в атаку. Катон едва не отдал приказ снова забросать атакующих копьями, но вовремя вспомнил, что центурии предстоит отнюдь не скоротечная схватка, а долгий отход с боями, и оружие лучше поберечь.