и девушки дружно припустили из подвала, оставляя кровавую картину за спиной. Металлическая дверь вновь разделила светлый особняк и его истинный, подземный лик, заглушая отчаянный вой ведьмы.

Ни говоря друг другу ни слова, девушки шли по коридорам. Слуги, видя их, спешили скрыться с глаз и сделаться слепыми и глухими. И даже охрана не решалась задавать вопросы. Скоро все они очнутся. Скоро они сообразят, что случилось, и город с поместьем заполонит полиция.

Скоро.

Но пока у них троих есть немного времени. И пусть этот проклятый город глотает пыль из-под копыт их лошадей.

Послесловие

«Дорогая матушка…» Нет, не так! Может, «Привет, мам!»? О да-а! Она тогда точно решит, что над ней издеваются! В поместье тарарам, горы трупов и полиция, а пропавшая во всем этом дочь, как ни в чем не бывало, пишет «привет, мам». Да она со злости на другой конец света примчится, чтобы покарать нерадивое чадо!

Рида упала лицом в стол, едва не опрокинув свечу и выпрошенную у штурмана чернильницу. Корабль, на котором они плыли уже пару дней, вдруг покачнулся на волнах, и несколько капель с пера упали прямехонько на незадавшееся начало письма. Рида грустно посмотрела на испорченный лист, смяла его и кинула к собратьям в угол стола. В который раз слова не давались девушке. Слишком много всего ей нужно было поведать, и в то же время так мало она могла доверить бумаге. Штурман — мужчина средних лет с добрым лицом — обещался передать письмо через знакомых, что торгуют в Сильвероне, когда корабль вернется из Дельвии в Таврию. И даже если он не врет, и письмо действительно нетронутым окажется в руках Аши, рисковать Рида не хотела. Им и так приходится отчалить слишком далеко от родных берегов.

Рида бросила взгляд на часы. Стоит поторопиться. Каким бы добрым ни был штурман, вряд ли он согласится ждать дольше, когда его каюту освободят. А снова писать на полу их с Илей каютки, где стола и в помине не было, не хотелось. Так что девушка собралась с мыслями и решила сразу перейти к сути.

«Мама, прости.

Я не знаю, когда это письмо найдет тебя, но уверена, что ты будешь в ярости. И будешь права. Как обычно. Я все еще надеюсь, что случившееся не сильно скажется на тебе и ты сможешь спокойно продолжить свою работу в Исследовательском центре.

Даже не знаю, станет ли в городе спокойнее со смертью нашего общего знакомого или же развяжутся еще большие беспорядки, все же теперь у Асамунов нет достойных конкурентов. К тому же, над Лоранскими Холмами по-прежнему виден дым с завода, так что я совсем не представляю, чего вам ждать. Могу лишь уповать на полицию да спохватившийся Мэтримониум. Хотя… нет. От них всегда было мало проку, так что лучше бы вам с Дорианом уехать подальше от Сильверона. Да хотя бы к бабушке! Она наверняка скучает одна.

Обо мне не беспокойся. Когда ты получишь это письмо, мы с Илей и мелким будем уже далеко от Таврии. Не скажу где именно, но где-то в стране «любимых» Илиных корсетов, а там, может, куда дальше двинемся.

Знаешь, мам, мне кажется, что теперь все наладится. Думаю, это покажется тебе глупым, но с тех пор, как все случилось, меня перестали преследовать кошмары. Сны, конечно, все еще странные и до жути реалистичные, но после них как-то легко на сердце. Хотя, скорее всего, это просто совпадение. Так или иначе, предчувствие у меня хорошее, а это уже что-то!

Надеюсь, что однажды этот скандал утихнет, о нас позабудут и я смогу, хотя бы на время, вернуться к вам. А пока прошу вас: берегите друг друга! И, мам, попрощайся от меня с Дорианом, можешь рассказать ему все, что знаешь. Я думала сделать это сама, но побоялась. Теперь опасаться особо нечего, так что я бы хотела, чтобы он знал правду. Поверь, он все поймет и поддержит тебя.

А вот бабушке, наверное, лучше ничего этого не знать. Ей не стоит лишний раз волноваться. Впрочем, решать тебе.

Проклятье! Я просто уезжаю в другую страну, а такое чувство, будто оставляю за спиной целую жизнь! Так не хочу оставлять вас, но другого выбора у меня нет. По крайней, пока полиция ищет нас. Надеюсь, ты все поймешь.

Когда мы доберемся, я не смогу писать тебе какое-то время, и я не знаю, когда смогу связаться с вами по телефону, но сделаю это при первой же возможности. Наверняка тебе интересно узнать, как все случилось, так что просто дождись, мам. Мне есть, что рассказать тебе.

Люблю, скучаю…

— Твоя дурная дочь.

P.S. Пожалуйста, свяжись родителями Илинеи. Уж не знаю, что там с ее отцом, но Аделина точно с ума сойдет, если не узнает, что Иля в порядке».

Дописав, Рида тут же отодвинула письмо в сторону, чтобы сразу отпугнуть идею подправить «пару предложений» или вовсе все заново переписать. И вовремя. Через несколько минут в каюту негромко, но требовательно постучались. Рида быстро сунула письмо в конверт и вышла на палубу, мимоходом коротко поблагодарив штурмана.

— Хотел бы я знать, что у вас троих случилось, — добродушно проскрипел его прокуренный голос.

— А я бы хотела, чтобы об этом никто не знал, — обернулась Рида.

— Понимаю, — усмехнулся штурман. — Здесь таких много, так что храните свои секреты спокойно, — Рида с благодарной улыбкой кивнула и, когда уже собралась отправиться к себе, услышала: — Тебя, кстати, ищут наверху.

— Хорошо, спасибо.

Скрипя деревянным настилом, Рида поднялась по лестнице. Снаружи уже давно стемнело, и большая часть экипажа разбрелась по каютам. Впереди, у самого носа корабля, стояла Илинея и смотрела на бескрайний горизонт. Порывистый южный ветер откидывал распущенные светлые волосы ей за спину и трепал тяжелую юбку платья. Рида неслышно подошла сбоку и, опершись на перила руками, задрала голову к чистому звездному небу, перекрыть которое не в силах даже черный дым из трубы машинного отделения.

— Ну что? Уже готова говорить на з-смеинном яз-сыке? — усмехнулась девушка, поворачиваясь к Илинее лицом.

Илинея негромко рассмеялась.

— Благо, в Дельвии такого нет, — улыбнулась она подруге и вновь перевела взгляд за горизонт. — Как думаешь, — ее тон резко стал серьезным, — мы правильно поступили?

— Будто бы у нас был выбор, — покачала головой Рида. — Мы сделали то, что сделали, остальное покажет время.

— Ты права, — медленно кивнула колдунья и прикрыла глаза, подставляя лицо теплому ветру и прислушиваясь к шуму волн,