из-за широкого пояса небольшую длинную коробочку, украшенную затейливой росписью, и протянул ее Кьяре.

– Что это? – спросила она, впрочем, догадываясь об ответе, и увидела великолепный браслет из белого золота, на котором загадочно мерцали многочисленные изумруды. – О, – только и смогла произнести Кьяра, доставая подарок.

Кадир мягко забрал браслет из ее руки, надел ей на запястье и, наклонившись, поцеловал тонкую кожу.

– Я прошу тебя стать моей женой, – сказал Кадир, поднимая на нее глаза, блеснувшие в свете заходящего солнца не хуже изумрудов на браслете.

Кьяра перевела дыхание, любуясь на самого прекрасного в своей жизни мужчину, и, к своей досаде, некрасиво шмыгнула носом.

– Зачем так официально? Конечно, я согласна. – Она скользнула руками по его плечам и, чуть не задев ногой столик, потянулась за поцелуем. Кадир ответил сразу же, его ладони обхватили ее талию и спину, все еще обтянутую темной тканью траурного платья, и Кьяра зажмурила глаза от удовольствия.

– Я обязан был… сделать предложение по всем… правилам, – говорил Кадир между поцелуями, бережно опуская Кьяру на мягкий ковер. Она чувствовала рядом бешеное биение его сердца и его частое дыхание, но последнее слово насторожило ее и заставило вспомнить ставшие вдруг важными вещи.

– Правилам, – повторила Кьяра. – Нам с Ильзой придется поехать в столицу.

Кадир немного удивленно посмотрел на нее затуманенными страстью глазами, а потом со стоном уткнулся лицом в ее шею.

– Статус принцессы, – его голос звучал приглушенно. – Может, займемся этим после свадьбы?

Кьяра пропустила между пальцами жемчужные пряди, в которых запутался красный луч солнца, и с наслаждением вдохнула знакомый тонкий аромат духов.

– Я не могу предстать перед твоими родственниками в роли особы неизвестного происхождения. Особенно перед твоей матерью.

– Только не говори, что ты ее боишься, – чуть насмешливо фыркнул Кадир. – Я уверен, ты ей понравишься.

– Ты – сын эмиры, – возразила она.

– А ты – приемная дочь герцога, – поднял голову Кадир.

– Не совсем. – Кьяра опустила глаза. – Понимаешь, во дворце мне сказали, что в Илеханде никто не знал о дочери Зигмунда Корфа, и удочерения не было. Но я была уверена в обратном. Эти сомнения и привели меня в Тусар к няне Алессии. Там я узнала правду, которая благодаря Ильзе открылась на собрании в Башне. И теперь необходимо довести все до конца. Кадир, я хочу стать твоей женой законно. И высоко держать голову, живя в Суриде, не опасаясь шепотков вокруг.

– Ты изобразила моих дражайших родственников жуткими злодеями, Кьяра, – заметил Кадир, нежно касаясь пальцами ее подбородка и внимательно заглядывая в глаза. – Но ты права. Сколько тебе нужно времени?

– Наверное, несколько дней, – неуверенно ответила Кьяра и почувствовала, как в груди стало тесно в предчувствии неизбежного, пусть недолгого, но расставания. – Ильза сказала, что нас проводит Феликс.

Кадир коснулся губами ее виска.

– Ночи мои станут глухи и печальны, не слыша твой голос, вода и небо покроются мраком без сияния твоих глаз, – прошептал он, обдавая теплым дыханием ее ухо.

У Кьяры защипало в носу, и она часто заморгала глазами.

– Кадир, ты и правда меня так сильно любишь? – вырвалось у нее.

Он привстал и оперся ладонями по сторонам от ее головы.

– Люблю. Когда я встретил тебя в илехандском дворце, это было… – он на миг прикрыл глаза, – как удар кинжалом в сердце.

Кьяра вспомнила большой дворцовый холл, лестницу, по которой она спустилась, двух мужчин, и пристальный взгляд одного из них сквозь прорези маски.

– А я скучала по тебе, когда ехала в Тусар. Сильно скучала. – Она коснулась пальцами его щеки, потом родинки над губой. – И в том храме… Это было чудо. Жаль, что я не умею сочинять стихи и сказать, как я тебя люблю.

– Ничего, мне достаточно света твоих глаз, – тихо произнес Кадир, целуя ее ладонь и опускаясь рядом на локоть.

– Обещаю, что ты не избавишься от него до конца своей жизни, – улыбнулась Кьяра, мягко надавливая на его плечи и заставляя лечь на покрывало. Кадир обнял ее и потянул на себя.

– Мы еще не доели, – со смехом напомнила Кьяра.

– Сейчас только вечер, у нас еще много времени, – ответил Кадир, решительно расправляясь с застежкой ее платья. – Толга челеби уверил меня, что здесь нет сильных ветров, поэтому мы не замерзнем.

Прижимаясь к теплому телу и чувствуя на своей коже горячие руки и губы, Кьяра была очень далека от того, чтобы замерзнуть, даже если бы в этой бухте царили самые холодные ветра.

Она очнулась от короткого сна рано, когда край солнца только показался над горизонтом. Кьяра села и попыталась привести в порядок волосы, досадуя, что нет гребня. Ласковые волны взбегали на песок и плескались у трех больших валунов, обросших светло-зелеными водорослями и похожих на каменных быков, выходящих из моря. Вчера Кьяра их не заметила.

– Изумрудные быки, – прошептала она.

– Ты знаешь эту легенду?

Кадир, оказывается, не спал, а смотрел на нее, улыбаясь.

– Нет. – Кьяра откинула копну волос на одно плечо. – Просто так называется флагманский корабль Зигфрида. Я увидела их и вспомнила.

– Я слышал ее от отца, – задумчиво произнес Кадир. – Изумрудные быки бродят по подводным лугам морского духа Оллонкуна. Там цветут морские анемоны всех возможных оттенков, и пестрые рыбки порхают над ними, как бабочки. Говорят, если отведать мяса морского быка, то обретешь бессмертие. Давным-давно один эмиран спустился на дно моря и украл трех быков, желая подарить их своему отцу, чтоб тот стал самым грозным повелителем на всей земле. Во дворце Оллонкуна он встретил его дочь, гордую Оллосэ, Повелительницу бурь, и провел с ней шесть ночей. Оллосэ полюбила эмирана и уговаривала его остаться с ней навсегда. Но тому не хотелось всю жизнь провести во владениях морского духа, и он обманул ее, сказав, что хочет принести ей в подарок волшебное ожерелье, которое хранится в сокровищнице его отца. Он погнал быков на берег, но лишь только они вышли из морских пучин, и солнце осветило их спины, как они обернулись в камень, ибо им не место было на земле. – Кадир помолчал. – Отец всегда говорил, что каждый должен быть там, где его место.

– А что стало с Повелительницей бурь? – спросила Кьяра, невольно очарованная древней легендой.

– Когда она поняла, что ее обманули, и эмиран не собирается возвращаться, то страшно разгневалась и поклялась стереть его владения с лица земли. Раз за разом она в исступлении кидалась на берег, но все ее ветра разбивались о прибрежные скалы, не достигая укрытого от бурь дворца. Чертоги древнего повелителя уже давно рассыпались в прах, и имя неверного эмирана забыто, но Оллосэ вновь возвращается на этот берег каждый сезон Зимородка, обрушивая свою ярость на безответные камни.

– Хорошо, что сейчас сезон Змеи, – поежилась Кьяра.

– Эта бухта называется Гайретэ, что значит Усердие, – сказал Кадир, посмотрев в небо.

– Ну да… или