Для ведущих городских промышленников и коммерсантов, узнавших о речи Гомперса из утренних выпусков газет, это был в высшей степени тревожный вопрос, поскольку в нем, казалось, содержалось нечто большее, чем просто требование предоставить работу. Гомперс призывал к фундаментальным переменам в отношениях между рабочими и работодателями.

Это была опасная тема, и ее надо было заглушить, чего бы это ни стоило.

Его возбуждала возможная перспектива стать одним из наиболее влиятельных людей в городе. Наконец-то Прендергаст сможет выбросить из своей жизни утренние холода, отвратительно грязные улицы и злобных мальчишек, которые не слушались его и насмехались над ним. Между тем его нетерпение усиливалось – ведь назначить его юрисконсультом муниципалитета должны были уже давно.

В один из дней первой недели октября Прендергаст приехал в вагоне подвесной канатной дороги в мэрию, чтобы взглянуть на свой будущий офис. Увидев какого-то клерка, он назвал себя.

Невероятно, но этот клерк никак не отреагировал на названное ему имя. Когда Прендергаст объяснил ему, что мэр Гаррисон решил назначить его новым юрисконсультом муниципалитета, клерк расхохотался.

Прендергаст настаивал на том, что ему необходимо повидаться с нынешним юрисконсультом муниципалитета, человеком по фамилии Краус. Уж Краус-то точно узнает его фамилию.

Клерк пошел за Краусом.

Краус, выйдя из своего кабинета, протянул руку. Он представил Прендергаста одному из клерков своего отдела как своего «преемника». Вдруг все неожиданно рассмеялись.

Поначалу Прендергаст подумал, что они рассмеялись потому, что вскоре он будет ими руководить, но потом до него дошло, что дело в чем-то другом.

Краус спросил, не желает ли он немедленно вступить в должность.

«Нет, – ответил Прендергаст. – С этим я могу и повременить».

Это не соответствовало истине, но вопрос смутил Прендергаста. Ему не понравился тон Крауса. Совсем не понравился.

К десяти часам утра в понедельник, 9 октября 1893 года – этот день Фрэнк Миллет назначил Днем Чикаго, – билетные кассиры, работавшие у ворот на Шестьдесят третьей улице, сообщили данные об утренней продаже, из которых следовало, что общее количество билетов, проданных в кассах возле этих ворот, составляет 60 000. По опыту кассиры знали, что в обычные дни число билетов, проданное в кассах возле этих ворот, составляет примерно одну пятую всех билетов, проданных на данный момент; в таком случае, предположили кассиры, около 300 000 платных посетителей выставки уже вошли в Джексон-парк – это было больше, чем в любой другой день, и приближалось к мировому рекорду в 379 000 посетителей, установленному на Парижской выставке. Но утро еще только начиналось. Кассирам казалось, что происходит что-то странное. Число платных посетителей нарастало с каждым часом. У некоторых касс собирались огромные очереди – и так быстро, что серебряные монеты начали сыпаться на пол, и кассиры по щиколотку стояли в монетных россыпях.

Миллет и другие руководители выставки постоянно пребывали в ожидании высокой посещаемости. Чикаго гордился своей выставкой, и всем было известно, что до ее закрытия оставалось всего три недели. Для того чтобы обеспечить максимально возможный приток посетителей, мэр Гаррисон подписал официальное воззвание, обращенное ко всем бизнесменам и призывающее их приостановить работу на один день. Суды закрылись, закрылась и Торговая палата. Помогла и погода. День понедельника выдался на редкость теплым и погожим; температура держалась практически на одном уровне – шестьдесят два градуса [209], небо было лазурным и безоблачным. Все отели работали на полную мощность, а некоторые отельные менеджеры умудрялись разместить дополнительное число постояльцев, устанавливая диваны в фойе и коридорах. «Веллингтон Катеринг компани», занимавшаяся организацией питания и управлявшая восьмью ресторанами и сорока киосками в Джексон-парке, сумела за один день доставить два вагона картофеля, 4000 полубаррелей [210] пива, 15 000 галлонов мороженого и 40 000 фунтов мяса. Повара этой компании приготовили 200 000 сэндвичей с ветчиной и сварили 400 000 чашек кофе.

Никто, разумеется, не ожидал, что период массового наплыва посетителей и вправду наступил. К полудню начальник отдела обслуживания посетителей Хорэс Таккер телеграфировал руководству выставки, что «парижский рекорд посещаемости превзойден, а народ все прибывает». Один билетный кассир, Л. Э. Деккер, племянник Буффало Билла, продававший билеты на шоу своего дяди, продал за время своей смены 17 843 билета – больше, чем кто-либо из кассиров, и завоевал приз, установленный Хорэсом Таккером – коробку сигар. На всех стульях в помещении штаба «Колумбийской гвардии» сидели потерявшиеся дети; девятнадцать потеряшек провели в штабе всю ночь, и только на следующее утро за ними пришли родители. Вблизи выставки было убито пять человек, среди них рабочий, помогавший готовить ночные фейерверки, которые взорвались, и посетитель, который, выходя из вагона подвесной канатной дороги, перешел дорогу другому посетителю. Одна женщина лишилась ноги, когда разбушевавшаяся толпа столкнула ее с платформы под колеса поезда. Джордж Феррис, управлявший в тот день своим колесом, посмотрел вниз и ахнул: «Да ведь там не меньше миллиона посетителей».

Ровно в восемь часов вечера начался фейерверк. Миллет спланировал тщательно подготовленную и рассчитанную на максимальный эффект серию взрывных «эпизодов», иначе говоря фейерверков, вокруг больших металлических рам, на которых были укреплены различные портреты и живописные картины. Первый фейерверк осветил картину Большого пожара Чикаго 1871 года, с изображением коровы миссис О’Лири, опрокинувшей фонарь [211]. Шипение и грохот раздавались в ночи. В финале выставочная команда пиротехников запустила разом пять тысяч ракет, осветивших темное небо над озером.

Однако по-настоящему кульминационное событие произошло после закрытия мероприятия. В тишине, в воздухе, еще пропитанном запахом взорванного пороха, инкассаторы в сопровождении вооруженных охранников подошли к каждой из кассовых будок и забрали собранные за день серебряные монеты – общим весом в три тонны. В присутствии многочисленной вооруженной охраны они пересчитали выручку. Без пятнадцати минут пять утра стала известна итоговая сумма сбора.

Феррис практически поверил в правильность объявленной суммы. В этот день 713 646 человек купили входные билеты в Джексон-парк. (Из них только 31 059 – четыре процента – были дети.) Еще 37 380 посетителей прошли по пропускам; с учетом этого общее число посетителей в тот день составило 751 026. Такого числа посетителей, пришедших в течение одного дня, не знало ни одно мероприятие во всей истории человечества. Однако «Трибюн» утверждала, что единственным людским скоплением, превышающим это по численности, была армия Ксеркса, состоящая из более чем пяти миллионов душ, отправившаяся в поход в V веке до Рождества Христова. Но парижский рекорд – 397 000 посетителей – разумеется, был превзойден.