– Я его похитил.

– А экипаж и ИИ?

– ИИ корабля здесь.

– Как и ИИ «Гарроты» на месте, верно?

– Верно.

Значит, они мертвы, разрушены, превращены в одну из граней этого существа.

– Я спросил об экипаже…

– Несчастный случай.

Какое потрясающее малодушие государственных ИИ, к которым Амистад, похоже, больше себя не относил. Они, несомненно, хотели, чтобы Брокл запачкался по уши, изобличил себя, тогда основание для смертного приговора было бы неоспоримым, – и вот пожалуйста, сперва убийство команды «Высокого замка», потом похищение корабля, затем поглощение других ИИ флотилии. Даже Гарротой пожертвовали не просто так, выбор пал на него из чистой практичности, ведь он же был пленником Пенни Рояла. Вот его и послали на смерть, чтобы заткнуть раз и навсегда. Да, причины слишком очевидны. ИИ хотели выставить против Пенни Рояла что-то могущественное, не нарушив при этом договоров с прадорами насчет Погоста, – и получили желаемое, вроде бы ничем себя не запятнав.

Как бы ни обернулись теперь события, ИИ все равно окажутся в плюсе. Если Пенни Роял убьет Брокла, то приговор будет приведен в исполнение; если же Броклу удастся убить Пенни Рояла, это тоже хорошо, а вина Брокла лишь усугубится.

Но все это планировалось и творилось до того, как сфера двинулась сюда и были сделаны выводы об информации, полученной «Истоком». Своими окольными трусливыми подходцами государственные ИИ вооружили и выпустили на волю монстра, такого же опасного, как Пенни Роял. И вскоре этот монстр начнет понимать, что здесь происходит. Амистад отключил связь и повернулся к Свёрлу.

– Торвальд Спир в серьезной опасности, – сказал бывший прадор.

Амистад согласился, качнув всем телом. Свёрл сразу понял: хотя Броклу едва ли удастся уничтожить сферу, он скоро сообразит, что сможет вмешаться до главного события. На Панархии.

– И мы ничего не в силах сделать, – добавил Свёрл.

– Кое-что в силах, – ответил Амистад. – Ты, например, можешь открыть телепорт прямо сейчас.

«Нет, ты не умер» – такой была моя первая мысль.

Я не верил в жизнь после смерти в религиозном понимании и на собственном опыте знал, что воскрешение из мемпланта почти не влечет за собой таких неудобств. Плечо и голень горели от боли, миниатюрные прадоры рвали клешнями мозг, барабанили по черепу и по ребрам. Я дышал, но казалось, что в мои легкие кто-то залил клей. Одним глазом я вроде бы видел, другой словно застыл. Я заморгал, стараясь избавиться от серой пелены, и, разглядев наконец монтажную пену, наполовину заполнившую шлем, сообразил, почему один глаз не работает. Визор тупо сообщал о том, что я ранен и нуждаюсь в медицинской помощи и что мой скафандр утратил надежность. Я хихикнул, закашлялся – и волей-неволей сплюнул нечто кровавое в горловину шлема.

– Что смешного? – спросила Рисс.

Голос ее звучал глухо из-за набившейся мне в уши пены.

Ничего смешного, конечно, потому что я вспомнил о Сепии. Я лежал на боку. Нужно вставать, сейчас же. Пытаясь подтянуть под себя руки, я обнаружил, что перчатка скафандра прилипла к верхушке шлема, и нелепость этой ситуации едва не вырубила меня снова. Потянув, подергав и покачав ладонью из стороны в сторону, я наконец оторвал руку от макушки и осторожно, пошатываясь, поднялся на ноги. На земле горкой лежали черные кости вперемешку с оплавленными кусочками металла, припорошенные пылью, ломкими хлопьями и мелкими осколками кристалла, – всё, что осталось от мистера Пейса. Шагнув к праху, я наклонился, чтобы подобрать шип, а выпрямившись, едва подавил рвотный позыв.

– Она жива? – спросил я Рисс.

Змея-дрон уже убрала щебенку и пыталась разглядеть что-то сквозь лицевой щиток Сепии. Когда я увидел состояние ее скафандра, в животе у меня похолодело. Монтажная пена высовывалась отовсюду – так много было дыр. Правый ботинок отсутствовал, как и половина штанины. Нога ниже колена почернела, распухла и растрескалась. Взрыв, превративший броню шаттла в шрапнель, был очень мощным – ведь, чтобы пробить такие скафандры, как наши, требуется чертовски большая сила.

– Да, она жива, – ответила Рисс.

Я почувствовал, как что-то во мне расслабилось. При наших-то медицинских технологиях потеря ноги – всего лишь временное неудобство. Если тело живо, все повреждения можно исправить, и даже если смерть уже наступила… зависит от того, что именно считать смертью.

– Ранения? – Склонившись над женщиной, я смахнул пыль с ее визора.

– Много, – ответила Рисс. – Скафандр погрузил ее в кому, выбрав единственный способ сохранить ей жизнь.

Я всмотрелся в ее лицо, едва узнаваемое, залитое кровью… впрочем, мое лицо вряд ли выглядело лучше. Потом я поднял глаза.

– Флейт скоро будет, – опередила меня Рисс, – но нам нужно перебраться на участок почище, чтобы он нас забрал.

Я встал и захромал к воронке, в которой недавно сидел Пенни Роял, – и первый же взгляд в центр кратера подтвердил мои догадки. Черный ИИ снова сделал это: явился, стал точкой вращения, вокруг которой раскрутились все события, – и исчез. Никаких объяснений, никакой помощи, этакий бог-из-машины с нездоровым чувством юмора и полным невниманием к мелочам. И все-таки, глядя на пустой пятачок, я не ощущал злости. Я вдруг примирился с собой, потому что знал: развязка должна состояться. И знал, где она произойдет.

В сознание вторгся рев, и я откинулся назад, чтобы посмотреть вверх – шеей в этом скафандре я двигать не мог. «Копье» опускалось, скорее всего, на гравитации, а ревели рулевые движки, которыми манипулировал Флейт, нацелившийся посадить корабль точно в кратер. Мне еще не приходилось смотреть на свое судно снизу вверх, и я был ошеломлен его размерами. Потом я повернулся – и застыл. На сцене появились два новых персонажа. Два человека в древних на вид скафандрах, зато с ультрасовременными пульсарами. Проклятье! Проникнув в сознание мистера Пейса, я не увидел и намека на то, что с ним был кто-то еще. Впрочем, несмотря на склонность к одиночеству, он все равно использовал людей в своих операциях.

– Они с корабля Пейса? – спросил я Рисс.

– Да.

Я двинулся к ним навстречу, изо всех сил стараясь скрыть хромоту.

– Не беспокойся, – добавила дрон. – Они лишь люди, а у меня алмазный яйцеклад.

Немного расслабившись и не следя больше за ногой, я спросил по радио:

– Кто вы и чего хотите?

– Вот засада, – раздался грубый мужской голос. – На первый-то вопрос ответить легко, а вот со вторым загвоздка. Ты Торвальд Спир, верно?

– Да.

– А это, полагаю, то, что осталось от мистера Пейса, – фигура в скафандре ткнула пальцем в груду праха.

– Именно.

– В таком случае, – мужчина перекинул ремень пульсара через плечо, убрав оружие за спину, – почту за честь пожать тебе руку.