— Привет, брат, — сказал Джордж.

— Доброе утро. К чему вся эта таинственность?

— Садись, — сказал Джордж. — Вот решил уехать от Джеральдины на несколько дней.

— Странное ты существо. Не мог просто уложить вещи и приехать в Нью-Йорк, как сделал бы любой нормальный человек.

— Тут есть тонкости, которых ты не понимаешь. Как Уилма?

— Все в порядке.

— Все, да не все. Как у тебя дела?

— У меня? Какие дела ты имеешь в виду?

— Судя по ответу, дела твои не очень хороши.

— Деньги мы зарабатываем. Хорошо, если бы и все остальное так же легко удавалось.

— У тебя нелады с твоей приятельницей.

— Об этом потом поговорим, если есть смысл говорить. Впрочем, наверно, есть.

— Чего там потом, говори сейчас, черт возьми.

— Погоди, дай схожу к аппарату, узнаю, что нового на бирже. Тут я дельце одно выбрал — для себя. Дня два назад мне подсказали кое-что. — Он перешел в большой кабинет, встал у биржевого аппарата и подержал в руках ленту. Джордж видел, как он кивнул головой и бросил ленту в высокую корзину для бумаг. — Я сказал Уилме, что она стала нервной и невеселой, и спросил, не завела ли она себе другого.

— Решил поумничать! Но это же было глупо, Пен.

— Знаю. Но мне надо было выяснить, как она отнесется к разводу, поскольку я хочу развода. Я возобновил связь с той молодой особой и хочу на пей жениться. Если бы я этого не хотел, то было бы несправедливо мешать ей выйти замуж за другого. Она заслуживает гораздо большего, чем эта связь. Она вправе рассчитывать на замужество, на то, чтобы стать моей женой, Уилма получает все и ничего не дает взамен, моя же приятельница впервые за многие годы дала мне счастье, не получая взамен фактически ничего. Во всяком случае, в материальном отношении. Поэтому мне хотелось выяснить, какой ценой я могу освободиться от Уилмы, чтобы жениться на этой женщине.

— И не выяснил, — сказал Джордж.

— Не угадал. Выяснил, что Уилма не намерена разводиться ни сейчас, ни вообще. Похоже, что после нашего первого разговора она все рассказала мистеру Хайму, и тот сразу же догадался, что я хочу развода, что я нервничаю и удручен своим положением. И что у меня есть замена. Вот какие дела.

— Тебе все это Уилма сказала?

— Да. Когда я поднял перед ней этот вопрос вторично, она вела себя так, точно мы разговариваем в присутствии адвоката. Она совсем не была похожа на Уилму, которую я знаю. Пусть у меня будет роман, заявила она, сколько угодно романов, но она мне повода для развода не даст. Так напрямик и заявила. Деньги, говорит, тут ни при чем, а потом добавляет, что, если бы она взяла свою половину капитала, а я свою, оба мы стали бы беднее. Каждый из нас стоил бы наполовину меньше, чем он стоит сейчас.

— И она совершенно права. По-моему, голова у мистера Хайма хорошо варит. Уверен, что это его слова. Сама Уилма никогда бы до этого не додумалась. Таким образом, возвращаясь к мистеру Хайму, ты задаешься вопросом: зачем ему нужно сохранять статус-кво? Я думаю, чтобы иметь — возможно, до конца своих дней — хорошего друга в нью-йоркским обществе. Рано или поздно друзья Уилмы поймут, что именно мистер Хайм посоветовал ей сохранить брак. О нем будут говорить как о человеке серьезном, надежном, а не как о пройдохе, сумевшем уговорить женщину развестись и выйти за него. Мистер Хайм — опасный человек, тем более что на первый взгляд совсем не кажется опасным.

— Да, — согласился Пен.

— Что же теперь будет с тобой и твоей любовницей?

— Мне не хватает смелости сказать ей правду.

— Об этом я, в общем, догадался. Но почему она так терпелива? Сам ты не задавался этим вопросом?

— Нет, этот вопрос у меня не возникал.

— Не очень-то ты высокого мнения об ее интеллекте. Ты не пробовал представить себя на ее месте? Она, конечно, знает, почему ты тянешь с этим делом. И если не ошибаюсь, это уже во второй раз. Однажды ведь ты с ней уже порвал, но потом вернулся. Теперь она, должно быть, решила, что у тебя серьезные намерения.

— Да. Я сказал ей, что на это потребуется время.

— И сколько же? Год? Два года? Два месяца? Сколько времени ты уже протянул?

— По-моему, почти полгода.

— Если ты так дорожишь своей честью, черт побери, то должен отказаться от этой связи. Почему ты боишься?

— Кто сказал, что боюсь?

— Я сказал. Почему ты ее не уволишь? Хочешь, я сам ее уволю?

— Конечно, нет. Я не хочу, чтобы она знала, что тебе все известно. Если ей и придется оставить работу, то лишь по моему требованию.

— А потом что? Она останется твоей любовницей?

— Если захочет. Но я прошу тебя не вмешиваться. Если ты настаиваешь на увольнении, я придумаю какой-нибудь предлог. Но этот разговор я возьму на себя, ты ни во что не вмешивайся.

— А почему, бы нам не позвать ее сейчас и не поговорить с ней обоим? Пора выложить наши карты на стол.

— Если ты это сделаешь, я не буду разговаривать с тобой до самой смерти. Я не представляю своей жизни иначе, как рядом с нею — здесь, в конторе, или вне ее, когда мы можем быть одни. Я понимаю, почему ты хочешь выдворить ее отсюда. Но я не потерплю с твоей стороны ничего, что помешало бы мне встречаться с ней вне работы.

— Пен! Когда ты будешь сыт ею по горло, то пожалеешь, что не позволил мне взять это дело в свои руки.

— Я не такой, как ты. Мы совсем непохожи друг на друга. Мне никогда бы не пришло в голову развести такую канитель только ради того, чтобы уехать на несколько дней от жены. Звонить мне по междугородному телефону, сочинять небылицы о какой-то рекламе, мчаться сюда ночным поездом… Боже милостивый! Ну и жизнь ты себе устроил.

— Докажи, что твоя лучше.

— Может, и не лучше, а все же не такая, как твоя. Ты даже ни разу внуков своих не видел, вот до чего ты дожил. И не увидишь, пока они не станут достаточно взрослыми и ты уже не сможешь на них повлиять.

— Это тебе молодой Хиббард сказал?

— Неважно, кто сказал, но это — правда. Твой собственный сын не хочет подпускать тебя близко к своим детям. За многое тебе придется ответить, мой друг.

— Перед кем?

— Возможно, перед богом.

— Надо же. Это ты тоже от Хиббарда слышал? Или сам придумал? Как видно, вы с Хиббардом нашли общий язык.

— Хиббарду нечего тебя бояться.

— А тебе?

— Я боюсь не за себя, а за ту, которую люблю. Но если ты ее обидишь, Джордж, то тебе самому придется бояться меня. Я не шучу.

Джордж сложил кончики пальцев и посмотрел в окно.