– А что ты ей ответишь, когда она поинтересуется, откуда тебе стало известно, что она больна?

– Ты умеешь поддержать.

– Ну правда. Ведь дядя с тобой поделился, как бы лучше выразиться, против воли твоей мамы.

– Её воля ему неизвестна. Он лишь предполагает её.

– Думаешь рассказать ей? – Вольф выглядел расстроенным, произнося это.

– Если бы ты был знаком с моей мамой, догадался бы, что она всё сама вычислит. Без моих объяснений.

Вольф купил Лизе большой стакан латте, себе ничего не взял. Деньги стоило экономить, их не так много, а как всё сложится дальше – неведомо.

До города они добрались на маршрутке, потом на автобусе доехали до Ленинградской улицы. В гостинице их встретила дама в годах, строгая, неторопливая, в очках с цепочкой, она долго что-то забивала в компьютер, потом заставила Вольфа заполнить анкету и наконец выдала ключ.

Лиза осмотрела крошечный номер, обняла Вольфа и убежала. Её ждали дела, неотложные и невесёлые. Будущий гениальный писатель положил рюкзак рядом с кроватью, стянул одежду, поставил будильник, чтобы не проспать презентацию, куда пригласил его Денис Карасёв.

Его фейсбучный друг обещал заехать за ним.

Лиза тихо вошла в свою квартиру, на цыпочках по коридору добралась до комнаты мамы. Знакомый запах проникал в неё вместе с тишиной. Такая тишина – всегда спутник опустевшего жилья. Он прошла все комнаты и убедилась, что дома никого нет. Этого она никак не ожидала.

Свою комнату она нашла почти не изменившейся. Кровать застелена, даже все её любимые игрушки на своих местах. Она противилась с ними расставаться, когда выросла, и, уезжая в Питер, велела им обязательно её дождаться. Они дождались, хоть она и не собиралась возвращаться так скоро.

Она растянулась прямо поверх покрывала, закрыла глаза. Она не предполагала, что в квартире, где в последние дни перед отъездом ненавидела почти всё, кроме её пушистых игрушечных любимцев, к ней придёт покой и умиротворение.

Она слышала сквозь дрёму, как мама с папой открывают двери, как ахнули, увидев её куртку, как вбежали к ней в комнату, как принялись её обнимать и целовать, будто она вернулась с того света.

* * *

Майя опоздала встретить Артёма, но упросила его подождать в здании вокзала. Артём уже собирался звонить ей и сообщить, что уезжает – раздражение чуть подкопилось, – но тут увидел её высокую фигуру, несущуюся к нему.

Поцелуй был долгим, безотрывным, отнюдь не дежурным.

Потом она потянула его к выходу, как будто он испытывал какие-то сомнения: идти или не идти.

Он гадал, когда же она начнёт расспрашивать о причинах его отъезда, но этого не произошло ни в такси, ни в его квартире, ни когда они пили вино, которое купили в магазине «Магнолия» рядом с его домом, ни уж тем более когда они занялись любовью. Потом они не то чтобы заснули, скорее замерли, обнявшись, утратили на время сознание, полностью отдав себя на волю тел и их желаний. А тела их желали глубокого транса, покоя, ухода от действительности, от понимания, кто они, где они и зачем родились на свет.

И надо было что-то сделать, чтобы продлить этот миг, превратить его в безвозвратный, поставить себя в зависимость от него, внедрить его так глубоко, чтобы он стал частью тебя. Но…

Майя преодолела сладкую оторопь раньше Артёма.

– Я проголодалась. – Она легонько толкнула его в бок, а сама порадовалась, что вернулся человек, с которым ей можно быть пленительно капризной.

– Закажем или сходим куда-нибудь?

– Давай закажем! Неохота никуда тащиться.

– Мне в три с небольшим надо уйти.

– Мы всё успеем.

Она не спросила его, куда он торопится, и Артём, до этого прикидывавший, как посвятить её в то, с чем он столкнулся: эсэмэски, попытки разобраться в смерти брата, страх и апатия, – окончательно убедился, что в его откровенности нет ни малейшего смысла. Их отношения загадочным образом отделились от всего, что было ими при других обстоятельствах, их жизни потеряли все пересечения, кроме близости и жажды обладания друг другом, и в этом не просматривалось ничего пошлого, это виделось единственно правильным, единственным выходом из энтропии, из причин и следствий, где ничего не сходится.

– Продиктуй мне номер твоей карты. Я выбрала, что нам заказать. Ты ведь не откажешься от куриного бульона и стейка?

– Не откажусь.

Он улыбнулся, встал и пошёл за своей картой, что лежала в кармане брюк, так и оставшихся валяться на полу в гостиной.

Пока ждали заказ, Майя принимала душ, а Артём включил телевизор и с удовольствием смотрел по каналу «Культура» фильм про актёра Ивана Бортника.

Когда ему пришла пора уходить, он предложил Майе остаться и подождать его, но она отказалась.

– Надо к семинару готовиться. – Ей показалось, что Артёму понравится такая причина. Хотя, конечно, дело было не в семинарах.

Уже подходя к отелю «Никитский», Артём забеспокоился: он же не представляет, как выглядит его будущий собеседник! Он даже немного испугался, но, войдя в холл гостиницы, успокоился. В маленьком баре сидел всего один человек.

Шалимов представился, протянул руку, Иван пожал её. Редко два незнакомых человека начинают сразу доверять друг другу, но, видимо, у Шалимова и Елисеева не существовало иного выхода. Иван обладал тем, в чём так остро нуждался Артём, но и у Артёма имелось кое-что, нужное Ивану.

У Ивана на кону стояла жизнь, у Артёма в каком-то смысле – тоже.

У Владимира Маканина есть повесть, где автор описывает героев как две половинки одного ключа, которые некому соединить. Ключи Елисеева и Шалимова совпали вовремя и без зазора.

Если удастся заставить Марченко и бывшего главного инженера ЦМТ Хлебникова дать показания, дело о гибели подростка Вениамина Шалимова можно смело открывать заново. Срок давности не имеет значения. Фигуранты живы и не наказаны.

Хлебникова Иван собирался навестить завтра, Лиля (Елисеев снова действовал как глава розыска, распределяя роли) в это же время попробует дожать Марченко. Тогда всё встанет на свои места.

Елисеев ни в чём не убеждал Шалимова, просто вводил в курс дела, ставшего их общим. И уже неважно, кто кого о чём просил. Им бы уже попрощаться, но лежащий на столике сотовый Артёма завибрировал. Экран загорелся. Иван вздрогнул, увидев, с кем изображён на фото его новый товарищ.

Это Майя Кривицкая. Из общества вольнодумцев. Как? Почему?

– Извините мою неделикатность. А с кем это вы на фотографии, что на экране вашего телефона?

– Почему спрашиваете? Это близкий мне человек.

– Тогда нам надо об этом поговорить.

Вскоре Елисеев получил нового союзника. Он