не знает какие, она же ещё девочкой была совсем – просили моего дедушку скрыть итоги проверки. А он отказался. И тогда эти люди пошли на крайние меры. Когда Веня погиб, твой отец получил письмо, что на очереди вы с моей мамой. Конечно, тебе сперва ничего не сказали про Веню. Но ты всё время спрашивал. И в один момент твой папа решил, что будет лучше тебе жить дальше с правдой, а не с ложью. Он, разумеется, все требования бандитов выполнил, не мог рисковать другими своими детьми. Он предполагал, что жизнь постепенно войдёт в обычное русло. Все справятся. Но когда он выбрал момент и открыл тебе, что твой старший брат умер, с тобой случился эпилептический припадок, причём невероятно сильный. Врачи даже точно не определили, что это, эпилепсия или какая-то неизученная нервная реакция. Тебя едва откачали. Врачи посоветовали больше никогда не напоминать тебе о брате, потому что это механизм, который запускает болезнь. Твои родители и моя мама свято блюли эти правила. Помнишь, как ты удивлялся, что вы никогда не ходили на кладбище и не говорили о Вене? Теперь ты в курсе почему. После того как маме объявили о её онкологии, она искала способ заставить тебя всё же разобраться с этой историей и найти возможность наказать виноватых. Она не очень верила в успех. Но попытка не пытка. Прямо скажу тебе: она боялась. Ведь никто не ведает, прошла твоя болезнь за эти годы или нет. Вот и выбрала такой способ! Надеялась, что кровь будет вести тебя, и ты победишь. Как видишь, она угадала. Я не скрыла от неё, как мы с тобой и с Вольфом по крупицам собирали картинку. Когда мы летели в самолёте, Вольф меня приободрил тем, что ты вроде бы продвигаешься. Молюсь, чтобы твоя встреча с полицейским прошла успешно. Ты знаешь, мне кажется, теперь мама обязательно поправится. Это зависит от тебя. Не сердись на неё. Она очень тебя любит и верит в тебя. Я пока буду с ней. Но если нужна моя помощь, сразу же звони и пиши, и вообще звони и пиши чаще. Мне и маме. Доведи всё до конца. Тогда мама не умрёт.

Лиза».

Закончив чтение, Артём схватился за голову. Ему казалось, что он слышит взрывы какой-то очень близкой войны. Он увидел себя маленького, бьющегося в припадке, он почти потерял сознание, земля почти ушла из-под ног, но он гигантским усилием воли вернул себя в своё тело, потом долго и часто дышал.

И осознал себя сильным и способным на всё.

«Доведи всё до конца, и она не умрёт».

* * *

Сегодня Ивана и Петра Викентьевича ожидала встреча с ветераном ЦМТ Борисом Хлебниковым. Вчера они договорились, что прижмут старика вместе. Иван засомневался: зачем спешить? Самое главное – это операция в библиотеке. Но папа объяснил, что так надо.

Лиля раздумывала, как быть с Марченко. Вряд ли он согласится снова увидеться с ней, но найти какой-то вариант, чтобы завершить начатое, необходимо.

Лилин телефон подал признаки жизни. Она удивилась, увидев, кто звонит. Неужели старик пожаловался Артуру? Голос ее бывшего бойфренда дрожал:

– Папа ночью умер. Врачи сказали, что он отравился таблетками. Покончил с собой, мой папа. Не знаю, важно ли это тебе или нет, он оставил конверт для тебя. Я, разумеется, не стал его открывать. Лучше бы ты забрала его прямо сейчас. Жду тебя в ресторане «Логово» в доме, где жил папа. Надеюсь, ты помнишь.

Иван настороженно спросил, кто звонил.

Лиля ответила, быстро накладывая макияж:

– Я тебе потом всё объясню. Нельзя терять время.

В «Логове» она не без труда отделалась от Артура, который намекал, что ему плохо и сейчас никак нельзя оставаться одному: папу только что увезли в морг. Но Лиля осталась непреклонна. Когда заметила через окно, что он мнётся около входа, сделала ему знак, чтобы уходил. Вскрыла конверт. Большой. Лист А-3 вошёл туда целиком.

Марченко писал, что всю жизнь его тяготил грех, и вот теперь настала пора искать прощения в ином мире. Он действительно был в тот день на платформе Фили и видел, как подростка толкнули под колёса проходящей электрички. Он рассказал об этом милиции, но потом милиционер Родионов вынудил его изменить показания под угрозой убийства его и его родителей. У него не было оснований сомневаться в серьёзности этих угроз. Родители его вскоре погибли в автокатастрофе (Бог их так и не уберёг), а он жил со всем этим, рассчитывая, что никто не докопается до правды. Теперь, когда дело вновь расследуется, ему нет смысла ничего скрывать. С этим позором он жить не собирается. И просит Лилю сделать так, чтобы Родионов был наказан, а его имя в глазах его детей осталось незапятнанным.

Ну что же! Теперь она даст Ивану то, что он хочет. Непререкаемое, неоспоримое свидетельство преступления Родионова. Но главное – потянуть, потом всё развяжется. Лиля впервые за эти три дня вздохнула с облегчением. «Я ему помогла. На этом всё. Ни в коем случае нельзя позволить продлиться тому, что снова вспыхнуло между нами. Всё сгорит».

Иван и Пётр Викентьевич прибыли в парк Сокольники раньше Хлебникова. Но он не заставил себя ждать слишком долго.

– Можете обойтись без дополнительных вопросов. Я понял, что ты, старый мент, не просто так около меня столько времени крутишься, приятелем прикидываешься. Чего надо-то? Мог и раньше прямо спросить, а не хитрить. – Хлебников опирался на небольшую изящную трость.

– Раньше было раньше, – загадочно ответил Пётр Викентьевич. – А теперь ещё не поздно.

– Так что хотите вызнать? Про ЦМТ? Там много всякого было. Роман и две повести. Конкретика нужна.

– Время открытия. Нас интересует то, что происходило незадолго до начала работы центра. – Иван еле сдерживался.

– Не торопи события, Ваня, – осёк его отец. – Борис, ты должен понять, что мы не собираемся заставлять тебя открывать нам, что ты не планируешь открывать никому, если такое имеется, конечно. У нас нет на это прав. Но вот мой сын! Если окажется, что мы не ошибаемся в наших подозрениях, он останется в живых. Если нет, – лицо Петра Викентьевича напряглось в каждой чёрточке, – я буду искать виноватых. И найду.

– Много пафоса, товарищ. Спрашивайте.

– Комиссия ЦК перед открытием ЦМТ, которую возглавлял Сергей Ефимович Шалимов…

– А, вот оно что? – Хлебников остановился. Немного отдышался. – Сыро сегодня. Дышать тяжеловато.

Три человека шли по парковой аллее.

– Стройка ЦМТ была уникальным явлением для СССР. – Хлебников несильно откашлялся. – Мы много ездили в