был друг Кори, преуспевающий агрессивный капитан судна, приехавший с Нантакета. Он родился в Салеме и раньше служил в городском управлении. Он все прекрасно понимал (его родственник числился среди беглецов) и пытался вразумить друга.

Нет сомнений, Джайлсу Кори было что сказать между затрудненными вдохами, однако сакральной фразы от него так и не дождались. Он раскаивался в своем упрямстве, но не отрекался от него. Второй раз за ту неделю церковь отлучила от себя человека с фамилией Кори: об этом ему, видимо, сообщили посреди истязания. Так как обвинение в колдовстве ему предъявлено не было, его отлучили от церкви как самоубийцу. В последние мгновения многодневных мучений у него изо рта вывалился язык, и шериф Корвин «своей тростью затолкал его обратно» [68]. Вскоре, где-то к полудню 19 сентября, старик испустил последний вдох. Корвин тут же поспешил арестовать его поместье – интересно, что сорок три года назад Джайлс Кори впервые предстал перед судом: его обвиняли в воровстве пшеницы, табака, бекона и других продуктов у семейства шерифа. Зять Кори остановил Корвина, согласившись выплатить чудовищный штраф.

Джордж Берроуз выиграл звание единственного выпускника Гарварда, повешенного за колдовство, а Джайлс Кори стал единственным человеком, кого в Америке раздавили до смерти. У нас нет записей о том, как Марта, которая и представить себе не могла, куда заведет тот спор о расседланном коне, узнала о случившемся, слышала ли она в камере стоны своего мужа. Другие содрогнулись, услышав об омерзительной пытке, как до этого содрогались при известии о казни священника. О степени отвращения можно судить по письму, отправленному на следующий день судье Сьюэллу. Пока Кори задыхался под грузом булыжников, ведьмы снова напали на младшую Энн Патнэм. Они угрожали раздавить ее до смерти воскресным вечером, еще до смерти Кори. В конце концов она получила небольшую передышку, рассказывал ее отец, как вдруг материализовался некий дух. Призрачный гость выдал запутанную историю, которой Патнэм просто обязан поделиться с судьей Сьюэллом. Это был дух человека, которого Кори якобы убил несколько лет назад. Он сообщил, что, хотя дьявол и пообещал Кори, что его не повесят, бог постановил, что он умрет мучительной и заслуженной смертью. Эта беседа Энн с духом, по словам Патнэма, была необычной по двум причинам. Во-первых, он, Патнэм, сам знал жертву Кори. Так что данное сообщение – чистая правда! Во-вторых, случилось это еще до рождения его дочери. Похоже, двенадцатилетнее дитя видит не только будущее, но и прошлое.

Почему никто раньше об этом не упоминал? – недоумевал Патнэм. «Знаете, сэр, нам кажется очень странным, что никто не вспомнил об этих вещах, хотя Джайлс Кори сидел в тюрьме и так часто представал перед судом» [69]. В прошлом жюри присяжных посчитало его виновным в убийстве, «но в процесс будто вмешалось какое-то колдовство, и суд не стал выдвигать обвинений» (Патнэм объяснил эту магию: благоприятный вердикт стоил Кори кругленькой суммы). Сьюэлл прочитал письмо сразу после смерти Кори и именно в том настроении, на которое рассчитывал отправитель. Праведники победили. Провидение, явленное воскресным вечером, успокаивало; и опять кусочки пазла сложились с приятным щелчком, хотя Сьюэлл только наполовину улавливал смысл картинки. Из письма он заключил, что это был призрак Кори и что Кори «затоптал и задавил того мужчину до смерти» (Патнэм писал, что он убил жертву, «давя ее ногами»). В 1676 году присяжные услышали, что Кори нанес мужчине сотню ударов тростью. И все равно не признали его виновным.

Марте Кори довелось побыть вдовой всего два дня. Бесцветным утром 22 сентября она проехала через весь Салем к месту, которое много позже назовут «холмом виселиц». Был день наставлений – вероятно, его выбрали специально. С ней ехали Мэри Эсти, Сэмюэл Уордуэлл и еще пять человек. Доркас Хоар, которую также должны были казнить сегодня, к ним не присоединилась. Хоар, остриженная, лишившаяся своего знаменитого хвоста, была вполне себе жива и предпочитала таковой оставаться: пару дней назад она призналась в «чудовищном преступлении, кое есть колдовство» [70]. За нее вступились Нойес и Хейл: они апеллировали к Фипсу или Стаутону – так как точно не знали, губернатор или его зам курируют этот вопрос – об отсрочке приговора. Хейл не мог понять, почему Хоар подписала дьявольскую книжку, но проникся к ней симпатией после признания. Учитывая ее бедственное положение, может быть, ей дадут месяц, умоляли пасторы, «дабы она глубже раскаялась» и «приготовилась к смерти и вечности?». Она ведь больше не представляет угрозы. Они бросили властям крючок, заявив, что Хоар раскрывает имена своих подельников. И ей дали отсрочку. Сьюэлл заметил, что это первый случай, когда призналась приговоренная к смерти ведьма. Он оказался единственным.

Другие в эти дни перед сентябрьскими казнями были больше озабочены своими душами, чем жизнями. Прорицатель Сэмюэл Уордуэлл – еще один признавшийся, с которым случился внутренний переворот. Ему больше не хотелось слушать, как он якобы посещал июньскую проповедь, прокладывая себе путь к передним скамьям в молельне, когда на самом деле в тот день он плавился от жары в тюрьме. Он не колдун. Как может суд обвинять его исключительно на основании призрачных свидетельств? Однако, отказавшись от своих прежних показаний, он обнаружил, что отречься от дьявольского крещения не так просто, как от правоверного. Согласно логике времени, Доркас Хоар, объявившая себя виновной, оставалась в тюрьме, а Уордуэлл, настаивавший на своей невиновности, ехал на виселицу[126]. Он никому не советовал следовать его примеру. Уордуэлл станет единственным, кого повесят, несмотря на признание. Прорицатель мог это предвидеть, но предпочел, как Маргарет Джейкобс, смерть жизни с нечистой совестью. Люди Корвина быстро изъяли его скот, плотницкие инструменты, восемь мер сена и зерно с двух с половиной гектаров, которое, предположительно, сами и собрали. Корвин, слегка преждевременно явившись по адресу Хоар, увез оттуда шторы и кровать.

Когда запряженная волами повозка тяжело тащилась вверх по склону тем жарким пасмурным четвергом, у нее заклинило колесо. Починка заняла какое-то время. Заколдованные девочки объяснили: это вмешался дьявол. (На самом деле возможна более прозаическая причина: колесный транспорт был практически бесполезен вне города, на разбитых, изъезженных тропах. Эта конкретная повозка была к тому же перегружена.) До конца утверждавшая, что невиновна, Марта Кори, евангельская женщина из Салема, закончила свою жизнь горячей молитвой, прочитанной с лестницы на виселицу. Когда к толпе обратился Уордуэлл, палач, куривший трубку, выдохнул облако дыма ему в лицо. Он начал задыхаться; это дьявол его прервал, презрительно кривили губы его обвинители, которым не нравилось, что говорит этот независимый человек. Он