Он посмотрел мне в глаза и усмехнулся, передавая мне одежду, которая, как я подумала, принадлежала его маме.

– На самом деле я вообще не пил алкоголь. Я пил только колу всю ночь.

Мои глаза расширились от удивления.

– А как насчет того, что ты сказал Гекче?

– Это шутка. Как ты думаешь, кто будет убирать этот дом после того, как вы все разойдетесь? Моя мама убила бы меня, если бы увидела, в каком состоянии здесь все находится. Поэтому Огуз отвезет вас и вернется.

Кан боится свою маму? Это звучало довольно забавно. Но у меня остались и другие вопросы.

– Она тебе очень нравится, не так ли?

Мне даже не пришлось называть имя Гекче. На лице Кана появилось застенчивое выражение, он сразу понял, о ком я спрашиваю.

– Да, это так.

– А откуда ты это знаешь? Как ты это понял?

Я спросила Кана, потому что хотела узнать, как человек осознает свои чувства к кому-то. Я могла бы спросить об этом Сенем, но думала, что у нее все иначе. Чувства Кана были другими. Гекче говорила, что он ухаживает за ней уже несколько лет. Меня удивляло, что Кан все еще продолжает это делать.

– Все меняется, когда я рядом с ней, Ниса. Как будто она что-то делает со мной, и я превращаюсь в совершенно другого человека. Я не могу быть собой. Не смотри на то, что я постоянно шучу, на самом деле я очень застенчивый. – Кан вздохнул и продолжил рассказывать о своих чувствах. – Она всегда говорит, что я свожу ее с ума, но она сводит меня с ума еще больше. А когда я смотрю в ее глаза-бусины, я забываю обо всем.

Это очень знакомо тебе, не так ли, Ниса? Потому что Демир тоже сводит тебя с ума, и ты смягчаешься, как только смотришь в его глаза.

– На самом деле это почти невозможно понять, но, когда я смотрю на нее, мне становится легче. Я знаю, что раздражаю ее своим поведением и поступками, но ничего не могу с собой поделать. Весь мой мир переворачивается с ног на голову, когда я рядом с ней. Иногда меня даже трясет. Как будто каждая частичка тела дрожит от ее присутствия, но в то же время она единственный человек, который может заставить меня размякнуть. Я счастлив просто от того, что Гекче мне улыбается.

Ты дрожишь рядом с Демиром. Рядом с Демиром тебя трясет. Рядом с Демиром ты становишься совершенно другим человеком. Я хотела сосредоточиться на Кане и отвлечься от мыслей в голове, но мой внутренний голос кричал о моих чувствах.

– Ну, а ты когда-нибудь признавался ей? В смысле, серьезно.

Причина, по которой я спросила об этом, заключалась в самом Кане. По его словам, в присутствии Гекче он становился совершенно другим человеком и смеялся над всем.

– Много раз. Меня каждый раз отвергали, и в конце концов мое сердце привыкло к этому. Вместо того чтобы грустить, я просто решил быть рядом.

Кан сдался, отступив в битве, которую, как он думал, ему не выиграть. Мне было очень обидно, что Гекче отвергла его, когда он так заботился о ней. В то же время я понимала. За несколько дней до этого мы говорили о том, к чему приводит безответная любовь. Вместо того чтобы лишить Кана надежды, она освободила его.

– Это все облегчило или усложнило?

– По крайней мере, у нас с ней есть дружба, которая никогда не закончится, Ниса. Даже этого достаточно, я человек, который умеет довольствоваться тем, что у него есть.

Когда я посмотрела в глаза Кана, то по его глубокому взгляду поняла, что ему этого правда достаточно. Дружба… Умение ценить то, что имеешь.

– Я сейчас уйду, а ты одевайся. Не заставляй этого идиота ждать. Он злится, потому что его отвергли, не беси Огуза еще больше.

Кан дал понять, что видел, что произошло в бассейне. Да, я отвергла Огуза, потому что не хотела целовать того, кто не возбуждал меня, кто не заставлял меня трепетать, не сбивал ритм моего сердца. Потому что я не хотела вселять в него надежду. Я могла бы продолжить список причин, но все они вели к одному и тому же…

Огуз и Сенем заставили меня сесть на переднее сиденье, прежде чем мы отправились домой с вечеринки Кана. Хотя я попыталась возразить, они проигнорировали это, сославшись на то, что мои волосы еще влажные, а впереди работают радиаторы. К тому же у переднего сиденья был обогрев.

По дороге, пока я молчала, они вдвоем завели глубокий разговор. Сенем задавала вопросы, и Огуз отвечал ей без колебаний. Мы узнали, что у него есть старшая сестра и она училась за границей. Его мать работала редактором журнала мод в Стамбуле, а отец – старшим менеджером в туристической компании.

Пока Сенем и Огуз продолжали болтать, я обдумывала слова Кана. Мне было так стыдно за случившееся, что я не могла смотреть на Огуза. Я не могла ничего ему дать. Сегодня я поняла это. Если тебе не нравится человек, ты не можешь заставить себя испытывать к нему симпатию. Только там, в бассейне, я осознала это. Даже я, ничего не понимающая в любви, испытывала экстаз в присутствии лишь одного человека. Как будто только в его присутствии я начинала жить. Что-то либо существует, либо не существует. Либо да, либо нет. Не бывает середин.

Когда машина остановилась перед нашим домом, Сенем поблагодарила Огуза и вышла. Я уже собиралась выйти вслед за ней, но замешкалась, потому что Огуз взял меня за руку. Сенем посмотрела на него, потом на меня.

– Оставлю дверь открытой, – сказала она и пошла к дому. Я понимала, что Огуз хочет поговорить со мной, но мне хотелось, чтобы он оставил это на потом, на время, когда я буду готова.

Прошло несколько минут с тех пор, как Сенем вошла в дом, но мы по-прежнему молчали. Может быть, мне следовало начать говорить первой. Например, я могла извиниться, но за что? За то, что не сделала то, чего не хотела?

– Это из-за Демира, не так ли? Ты отталкиваешь меня из-за него.

То, что Огуз знал то, в чем я не могла признаться даже самой себе, заставило меня разволноваться.

– Какое отношение это имеет к Демиру?

Я собиралась отрицать правду, сначала я должна была убедить в ней саму себя. Огуз впервые после вечеринки посмотрел мне