матросов. Пете было удобнее со своего места, поэтому он их и положил. Бросив мимолетный взгляд на семейку, я с удовлетворением отметил, что Алена, прижав к груди ребенка, отвернулась от происходящего. Гребаные деньги! Сколько еще из-за них помрет народа? Хорошо хоть в самих Штатах у меня есть канал, через кого будем сбывать ценности, а то еще и там пришлось бы стрелять.

— Командир, заканчивать будем? — спросил Петя, вставая с рундука. В ответ я лишь кивнул и поднял пистолет лейтенанта.

— Оставайтесь здесь, мало ли кого-то пропущу…

— С посудиной-то справимся? — ухмыльнувшись, спросил друг.

— Да как-нибудь, чего, в первый раз, что ли, на авось идти? — засмеялся я.

Из каюты я вышел пригнувшись, но сразу распрямился, рядом никого не было. Дальше описывать мои преступления нет смысла, да, я просто методично зачистил весь корабль. Да там и было-то всего двенадцать матросов. Сложность была только с последними тремя. Старпом да пара матросов, вооружившись откуда-то взятыми автоматами, пытались отстреливаться с мостика. Даже зацепили слегка, рассечение на голове зудело, пара сантиметров ниже, и… Но Петя вовремя пришел на помощь, хотя я и запретил ему выходить. Помощь была в виде двух гранат Ф-1. По очереди закинув обе чушки в разбитый иллюминатор и дождавшись разрывов, мы просто вошли с двух сторон для того, чтобы констатировать смерть последних защитников судна. Ну или своих продажных тушек. Когда это я стал таким кровожадным? Да, наверное, еще в Сталинграде. Нет, не во время боев, а когда вытаскивал те цацки, что мы забрали у убитых фашистов. Тогда я убил наряд «смершевцев», они еще вроде тогда просто энкавэдэшниками были. С тех пор мне как-то пофиг стало на тех, кто встает у меня на пути. Я ведь и в Америке живя тихо не сидел. Всех, кто только что-то против меня предпринимал, я отправлял на тот свет. Прав был товарищ Сталин, или эту фразу ему приписали? Нет человека — нет проблемы. Гениально!

Берег был, если меня не подводит зрение и голова, кабельтовых в двадцати. В мощный бинокль я лишь видел очертания береговой линии, но никак не мог понять, где мы территориально. Мы с первого раза с Петрухой смогли спустить якорь и застопорить машины. Судно вначале легло в дрейф, а затем остановилось. Спустив лебедкой шлюпку, мы перетащили все наши вещи и девчонок на лодку. Вдвоем с Петей выкидывали за борт членов команды, предварительно привязывая к ним тяжелые вещи. Ага, концы в воду, в прямом смысле.

Вновь запустив машины, полностью мы котлы и не глушили, я развернул кое-как судно в сторону от берега. Дав полный ход и удостоверившись, что судно начало разгон, ох и побегал я, это вам не моторной лодкой управлять, мы спустились по очереди в шлюпку. Она уже вовсю ползла следом за судном, и пора было резать канат.

— Как теперь? — спросил Петро.

— А вот так! — сказал я, поднимая весло. Чего нам, бешеным собакам, пять верст не прогрести? Да ерунда!

Конечно, я бравировал. Когда до берега оставалось едва ли пару сотен метров, сил не было совсем. Корабля давно не было видно, ушел, как мы и хотели, куда-то на запад. В Японию, наверное, вернулся, ха-ха. Возле берега уже было течение, поэтому, просто убрав весла на борта, мы свалились в ожидании, что когда-нибудь нас прибьет к суше. Случилось это часа через три. Только слегка не рассчитали и врезались в каменистое дно в двух десятках метров от берега. Странно, думал, у амеров все побережье вычищено…

Оказавшись на твердой земле, Петя шел с дочкой на плече, чтобы та не промокла, вода была холодной, а я, как более «живой», тащил на руках Алену, все попадали на камни, которыми тут был покрыт берег. Здоровенные такие валуны, чего-то я не припомню в Штатах такого побережья. Правда, и видел не сказать чтобы много чего. Я больше в городах был, в горах, на равнинах, но вот берег для меня был один — пляж в Лос-Анджелесе. Этот на него вообще не похож.

От берега постарались убраться как можно дальше, но упали раньше, чем смогли пройти столько, сколько запланировали. Тут лес недалеко был, но до него не дошли, в кустах схоронились и попадали. Позже оказалось, что Алена не могла себе позволить просто лечь спать, когда ребенок не в безопасности. Спустя четыре часа, очухавшись, я успокоил ее и, разведя костер, вытащи все теплые вещи, что были с собой, из баулов, сделал девчонкам этакое ложе, на котором они с радостью и заснули. Есть хотелось до не могу. Еле дождался, когда очухается Петя.

— Ты сиди, охраняй своих, — напутствовал я, — пойду, нужно срочно найти что-то из еды и вообще осмотреться, куда нас занесло-то.

— Далеко пойдешь?

— Да хрен его знает, Петро, не пойму ни фига, где мы. Одно понятно, что гораздо севернее Калифорнии, холодно, блин.

— Это точно, спасибо за костер.

— Ага, спустя четыре часа. Перед Аленкой неудобно.

— А чего? — не понял друг.

— Пока мы с тобой, как самые уставшие, нагло дрыхли, они с Машуткой сидели возле нас и дрожали! — чертыхаясь сплюнул я.

— Вот черт! — выругался Петя.

— Вот и я о том же. Нужно срочно жратвы добыть, ребенок, поди, голодный, раз уж мы сами есть хотим.

Я потопал искать одно из двух. Или жилье, или дорогу какую-нибудь. Вторая нашлась быстрее. Грунтовка, накатанная среди сопок, или как называется такая почва, где много всяких горок и кочек, а под ногами одни камни? Идти было как-то невесело, но пер я быстро. Сколько отмахал, не знаю, по усталости, километров десять, почти три часа шел.

«Блин, мы чего, на Аляске, что ли, высадились, где никого на сотни миль?» — едва подумал, как взобравшись на очередной холм, уже хрен знает какой по счету, увидел наконец поселение. Точнее, это был маленький городок, каких полно в Штатах. Да, мы все же были в Соединенных Штатах, флаг над центральным зданием городка на это недвусмысленно намекал. Еще одной хорошей приметой было то, что в городке был транспорт. Это вообще было замечательно, потому как идя сюда, я представлял, насколько мне будет тяжело топать назад.

На меня смотрели. Нет, не так. Смотрели! Я был одет странно, на взгляд местных. Бушлат вроде американский, но в сапогах и штанах явно не местного пошива.

— Привет, я Джейк, как дела? — спросил я на английском, конечно, у первого же встречного мужчины. Довольно молодой мужчина, не парень, примерно моих лет, был одет в теплое пальто и