— Человек умер, — заключил Нево. — Как и все остальные близкородственные существа. Бессмертны лишь Конструкторы. С их появлением отпала необходимость в эволюции видов. Теперь исчезло понятие расы и наследственного материала — сохраняется только информация. — И он победоносно посмотрел на меня. — Улавливаете суть?

— Конечно, — горько промямлил я. — Все снова свелось к вашей морлочьей идее.

— Да! Это живые компьютеры!

— ?

— Аппараты для обработки информации. Они бессмертны.

Я удрученно посмотрел на голый ландшафт за окном. Белая Земля, огромная пустыня из льда, раскинулась перед моими глазами. Эти новые механические аргонавты превратили мир в звездное подземелье, где все укрыто монументальными сводами, где все разумные особи выращиваются точно овощи с единой целью сохранения знаний — и где жизни как таковой — или того, что мы, люди, наивно привыкли считать «жизнью» — в человеческом понимании — нет! Старый Адам был окончательно заменен механизмами, а человек примкнул к череде выцветших остовов рептилий и мастодонтов, выстроившихся в музее естественной истории.

И все это вышло из маленькой колонии, оставленной мной на берегу палеоценового моря. Из маленькой горстки людей числом двенадцать человек, из горстки семени, брошенного в почву пятьдесят миллионов лет назад.

Время тянулось медленно в этом странном, изолированном мире. Нево, казалось, был вполне удовлетворен средой обитания, в которую мы попали. Днями напролет он торчал возле Универсального конструктора, купаясь в информационном море. На меня у него не оставалось даже часа. Видимо, рядом с этим кладезем механической мудрости я стал для него опять банальным дикарем, и он уклонялся от встреч.

Я, в свою очередь, бродил по замкнутым апартаментам, развлекался душем, пытался получить удовольствие хотя бы от еды, которой нас здесь пичкали (те же суррогаты!) и поигрывал с шаром на столе генератора множественности, понемногу погружаясь в пучину депрессии.

Мне совершенно нечего было делать! Кроме как влачить жалкую растительную жизнь. Живи я среди таких же себе подобных бездельников, моя жизнь имела хотя бы какой-то смысл, а здесь я был лишен всего, даже компании.

И вот, когда я уже тонул в болоте ничегонеделания, ко мне явился Нево с так называемым «предложением».

В комнате, где сидел закадычный друг морлока — Конструктор, вперив механический глаз в его внутренности, морлок говорил:

— Вы должны понять подоплеку всего этого.

— Я уже многое понял, — откликнулся я, зевая.

— Дело в том, что цель у Конструкторов несколько иная, чем у вас, или у меня.

— Ну, если дело только в том… то я не понимаю, в чем где ваше пресловутое «предложение».

— …Дело не только в физических отличиях наших тел.

Мы опять вступали в бесполезные дебаты…

Когда я брал на себя роль Невежды, а Нево — ученого дельфина, ныряющего перед ним в Информационном море.

На сей раз ему было что сказать.

Мне стало вдруг не по себе. Что он задумал? В чем хотел меня сейчас убедить?

— Трудно выжить в этом мире, придерживаясь устаревших убеждений.

— Никто и не придерживается, — сухо перебил я.

— Видите ли, у Конструкторов есть такая пословица о людях. В общем, ее можно перевести: «атомная бомба изменила в мире все, кроме человеческого мышления».

— Не буду спорить с этим утверждением, — заявил я. — Тем более, уже ясно, куда отправили Адама — в музей. Ну, и чего же хочет ваш металлический супермен?

Он медлил, словно не решаясь высказать то, что, видно, давно томило его.

— Видите ли… в некотором смысле они не имеют целей вовсе… в нашем понимании. Таких, как пища, размножение…

— Понятно, — хмыкнул я, — то есть целей, в которых мы солидарны с бациллами.

— Цели, однако, всегда зависят от двух вещей…

— Каких же, — продолжал забавляться я.

— Нужд, в зависимости от состояния, в котором находятся представители известного вида — и…

— И…

— И ресурсов, требуемых на осуществление этих целей.

Пред-Индустриальная цивилизация, рассказывал далее Нево, видимо, нечто вроде Англии в средние века, нуждалась, таким образом, в сырье: для пропитания, обеспечения одеждой, кровом, теплом и так далее.

Но в условиях развитой индустрии любой материал может быть заменен другим или же попросту синтезирован (это они, наверное, о своей синтетической пище в первую очередь). Ключевыми требованиями становятся капитал и обеспечение работой. Такое состояние уже ближе к моему столетию, и можно рассматривать в родовом смысле деятельность человечества в этом благословенном веке, как соревнование двух основных ресурсов: труда и капитала. Назовем его Индустриальным состоянием цивилизации.

— Однако есть и следующее состояние — Пост-Индустриальное, — рассказывал далее Нево. Мой род вступил в него почти полмиллиона лет до вашего прибытия. — Однако это состояние не закончилось.

— Почему?

— Потому что у него нет конца.

— Подробнее, пожалуйста. Итак, если труд и капитал уже не определяют социальную эволюцию…

— Уже нет, ибо их отсутствие заменила и вытеснила Информация. Она компенсировала их. Понимаете?

— А-а, пол Сферы…

— Вот именно. Он способен возместить все ресурсы, необходимые роду и цивилизации. Ибо в нем заключена энергия целой Солнечной системы. …

— Но это же не бесконечно. Любая энергия исчерпаема. Разве не так?

— Погодите… Итак, все силы Констрикторов…

— Конструкторов, — поправил Нево, морщась.

— направлены на сбор нового вещества и энергетической энергоносной Информации, которая всегда может предоставить сведения о сублимации, подмене, суррогатах и всем прочем необходимом и насущном. Вот мне нужен алмаз. Но нет кимберлитовой трубки под рукой — а информация предоставляет мне способ добычи искусственного алмаза? Так?

— В общих чертах. Но не будем отвлекаться на мелочи… Рассмотрим, что есть Информация. В общих чертах это явление делится на три свойственных ей ипостаси. Точнее, признака — или классификации. Это:

1) сбор

2) интерпретация или разъяснение и

3) хранение.

Без какой либо из составляющих она не может существовать как таковая. Согласны?

— Ну, положим, — без воодушевления сказал я, но стараясь поддержать беседу и надеясь что въедливым дотошным морлоком будет сказано что-то новенькое.

— Итак сохранение информации — конечная цель всякой разумной жизни.