– Да шут его знает! Не то кладовка, не то каморка какая…

– Открывайте! – кивнул Юлиан. Махнул людям, чтобы продолжали работу без него, и поспешил на зов.

Дверь в кладовую была заклинена обрушившейся балкой так, что юноша сразу почувствовал неладное. Там что-то было. Он чувствовал запах смерти. И столпившиеся рядом мужики тоже ощущали себя неуютно. Даже после того как балку, разрубив на несколько частей, оттащили в сторону, никто из взрослых мужчин не рискнул открыть ее.

Задержав дыхание, Юлиан толкнул створку. Заперто? Более того, изнутри послышался металлический лязг. Засов или крючок?

– Дайте топор, – распорядился он. Протянул назад руку, принял поданный плотниками топор, взвесил на руке, примерившись.

Бить пришлось несколько раз, и только после пятого или шестого удара удалось пробить дыру. Сунув внутрь руку, Юлиан нащупал железный крюк. Откинув его, юноша задержал дыхание. Он догадывался, кто мог запереть дверь изнутри, тщетно надеясь на спасение. И догадывался также, что вместо спасения беглец угодил в новую ловушку.

Внутри царила полная темнота. Юлиан благодаря своему острому зрению различал какие-то белесые тени, но колебался, не желая рисковать. Он осторожно сделал шаг, другой. Щеки коснулось нечто липкое, мягкое. Потрогал пальцами – паутина. Толстая, словно кисея, от налипшей на нее пыли и мелкого сора.

– Огня! – распорядился он. – Живо!

Пришлось ждать, пока наскоро соорудят факел и передадут ему – соваться сюда с открытым огнем никому не хотелось. Кругом сухое дерево и ветошь. Вдруг – вспыхнет. Но когда ему все-таки протянули палку, обмотанную горящей тряпкой, юноша пожалел о своем решении.

Тут когда-то была кладовая – если судить по наполовину истлевшим мешкам, неровной грудой сваленными на полу. Что здесь хранили – зерно, овощи, мягкую рухлядь, – теперь уже не разберешь, да не больно-то и хотелось. Все покрывал толстый слой пыли, а с потолка свешивалась паутина. Она оплетала потолок, стены, пол, остатки мешков. Толстые нити протягивались в воздухе. Одни были покрыты налипшей пылью, другие были совсем свежими, натянутыми не более двух-трех дней назад. Огромная сеть ждала добычу.

Юлиана слегка замутило. Он вспомнил, как читал про удивительных пауков, живущих в жарких странах. Они селятся колониями и плетут такие огромные паутины, что в них могут запутаться не только мухи и бабочки, но даже птицы, ящерицы и мелкие зверьки. Помнится, юноша еще тогда порадовался, что такие чудовища не живут у него на родине. Оказывается, он рано радовался. Такие пауки здесь жили. И охотились они на кого-то покрупнее воробьев и ящериц. В глубине комнаты у дальней стены в углу виднелось чье-то тело.

Очень осторожно Юлиан поднял факел, касаясь им паутины. Нити зашипели, мгновенно сгорая и осыпаясь на пол хлопьями пепла.

– Вы чего творите, ваше благородие? – воскликнул городовой. – А вдруг пожар?

– Да ну вас! Кажется, нашли!

Комната заполнилась удушливым дымом и мелким пеплом. Юлиан кое-как расчистил себе путь в угол, вышвырнул факел за порог и кинулся к опутанному паутиной телу. Когда он склонился над ним, во все стороны брызнули напуганные светом пауки – крупные, с алтын. Юлиан в жизни не видел таких пауков. Не теряя времени, он подхватил тело, с усилием оторвав от пола, выволок наружу. Бережно уложил ношу на пол и, встав на колени, дрожащими руками попытался отчистить свою находку, пока из уст в уста передавалось одно слово: «Нашли! Нашли!» Медленно снял паутину с лица…

– Ох ты господи!

Городовой, плотники, подбежавшие на крик мужики потянули с голов шапки, крестясь и бормоча молитвы. Даже самому Юлиану стало жутко.

Девочка, видимо, задохнулась в паутине – широко раскрытые глаза, распахнутый в крике и забитый паутиной рот. На бледном, без кровинки, лице написан ужас и отвращение. Наверное, напуганная девочка бросилась бежать, нырнула в кладовку, заперлась изнутри, спасаясь от преследования и…

Протянув руку, Юлиан тихо закрыл ей глаза.

– Унесите, – сказал он, – и позовите врача. Всем продолжать поиски!

Люди разбрелись в разные стороны. Кто-то крестился, кто-то вздыхал, шепотом обсуждая страшную находку. Юлиан несколько раз глубоко вздохнул, чувствуя как прочищается разум. Одна из бывших подружек Анны найдена. Где еще двое?

И, словно отвечая на этот вопрос, послышался треск ломаемых досок и крики:

– Нашли! Нашли!

Сорвавшись с места, юноша бегом бросился на зов.

Плотники встретили его у расчищенного от завалов угла:

– Вход в погреб нашли! Отворять или как?

– Отворять, – кивнул Юлиан. – Я пойду первым.

Он уже знал – чувствовал – что может там найти. Изнутри даже сквозь доски пола несло смертью и тленом. Люди постарше тревожно переглядывались, иные спешили отойти подальше. Лишь тот молодой плотник как ни в чем не бывало поигрывал топором, в одиночку стоя над дверью в подпол. Замка на ней не было.

– Полезете? – жадно поинтересовался он. – А с вами можно?

Он был молод и не чувствовал эманаций смерти, подпав под остатки чар старого дома. Ему тут было интересно.

– Можно, – кивнул Юлиан. – Только надо огня найти.

– Это я мигом, – кивнул молодой плотник и добавил с жадным любопытством: – А это правду говорят, что тут нашли уже кого-то?

– Да. Девочку. Мертвую.

– С нами крестная сила! – Парень перекрестился. – А чего с нею случилось? Завалило, что ль?

– Задохнулась.

Новый факел нашли быстро. Откинули крышку, осветив вход. Лестницы не было, и пришлось ждать, пока наскоро сколотят новую – к доске прибили перекладины – и опустят ее вниз.

Юлиан полез первым, светя факелом. Даже ему был нужен свет – в погребе было чересчур темно. Но сейчас он бы многое отдал за то, чтобы вообще ничего не видеть. Достаточно было и запаха – тяжелого смрада смерти и разложения. В спертом воздухе воняло пылью, гнилью, мышиным пометом, мертвечиной. Спустившийся следом молодой плотник сделал только один вдох, после чего побледнел, пролепетал: «Мама!» – и отвернулся, зажимая рот и нос обеими руками.

Юлиан видел многое, но такого даже ему встречать не доводилось.

Пол был усеян костями и полуразложившимися останками людей и животных. Юноша разглядел под ногами костяк кошки, еще облепленный свалявшейся в войлок шерстью. В стороне лежали останки двух собак и еще какого-то зверя – не то барсука, не то лисицы. Нет, все-таки барсук, если судить по отсутствию длинного хвоста и шерсти.

Но самое главное – тут были люди. Останки не менее дюжины детей – Юлиану некогда было считать всех. Выбеленные временем маленькие кости, превратившаяся в лохмотья одежда. Большая часть жертв старого дома находилась именно здесь. И самая последняя – тоже.

Когда юноша осветил погреб самодельным факелом, из дальнего угла с писком бросились в разные стороны мыши. Несколько десятков мышей, открывая жуткое зрелище, от которого замутило бы даже привычного к созерцанию чужих пыток инквизитора. Только по длинной растрепанной косе и разорванному платью и можно было понять, что обглоданные останки принадлежали девочке…