— Я стараюсь поменьше думать.

— Да ну? А на ужине вчера ты что сказал? Взял и папе перечить начал, хе-хе.

— Я… Послушайте, я не хотел. Я мало что знаю о том, как вести себя в приличном обществе, и поэтому приходится придумывать все на ходу.

— Хм-м-м? — протянула Рина, широко и хитро улыбаясь. — Какой ты невоспитанный… Ух! Ой, это ж я, вопрос задала. Твоя очередь, получается.

— Два. Вы спросили меня о чем я думал и что сказал за столом.

— Ну нет, так нечестно!

Не выдержав, Келеф сдавленно прыснул. Как-то совсем образ этой девушки не вяжется с тем, что ему рассказывала Фрида на корабле. Слишком… Веселой и беззаботной она была, эта Рина Сеотос. Слишком отстраненной от тех ужасов, которые происходили в ее мире. Впрочем, возможно, в этом и заключалась главная привилегия знати любого мира — сидеть в высокой башне, откуда не видно грязи.

— Ну ла-а-адно… — вздохнула она. — Давай уже.

— Зачем вы помогаете простым людям?

— Ну как… Ну, им же плохо. Да ведь?

Сказав это, Рина уставилась на Келефа, словно спрашивая, правильно ли она ответила. Кому-то на месте юноши могло бы показаться, что дело тут в простой глупости, непосредственности и той самой отстраненности от проблем простых людей, но собакоголовый быстро смекнул, что тут все не так-то просто. Быстро отложив эти мысли на полку подальше, он перешел ко второму вопросу:

— Фрида упомянула некую Кайру когда мы прибыли в шпиль. Кто это?

— А, это моя сестра, — бросила Рина, улыбнувшись. — Странная она. Люблю ее — ужас, аж придушила бы. Моя, моя очередь!

Келеф, оглядевшись, понял, что они почти добрались до нижнего города. Архитектура здесь была проще, материалы дешевле, а усеянные ступеньками улицы — уже и круче. Здесь не было украшенных резными балюстрадами переходов, а место их занимали простые, наспех сделанные переходы между шпилями города, на некоторых из которых расположились мелкие лавки с самыми разными товарами.

— Госпожа Рина, мы прибываем. — отрапортовал один из воинов, шедших впереди.

— Спасибо, — мягко ответила она из паланкина. — Вопрос…

Вдруг, взгляд ее резко переменился. Он стал настолько жестким и холодным, что Келеф невольно на мгновение затаил дыхание. Лицо ее покрылось густой тенью, и лишь эти два больших алмаза сверкали из темноты:

— Что ты знаешь об оружии?

Голос был совершенно не похож на нее. Тихий, шипящий, он будто бы принадлежал не Рине Сеотос, радужной и яркой девочке из высокого шпиля, а женщине холодной и расчетливой, способной управлять другими как марионетками. От этих звуков у Келефа по спине пробежался неприятный холодок, в груди сердце пронзила крошечная ледяная игла.

Паланкин плавно опустился на землю, и Келеф, не успев ответить, открыл дверь. К остановившейся процессии у большого здания, снаружи отделанного разноцветной плиткой тут же выбежали пара человек, укутанных с ног до головы в черные, сложно переплетающиеся одежды. Ткань на них была поношенной, а то и прямо-таки вычурно “бедной”, что так и кричало не столько об их социальном статусе, сколько о том, что это, очевидно, были представители местного духовенства. Лица людей были покрыты белым пеплом, а на головах их