— Повелитель… — Чар помолчал, но все-таки продолжил: — Как?

Сэйтан нежно улыбнулся мальчику:

— Я не знаю. Она — само волшебство. Я всего лишь Верховный Князь. Как я могу объяснить волшебство?

Чар улыбнулся в ответ — как один мужчина другому.

Сэйтан призвал шесть коробок.

— Я оставлю их на твое усмотрение. — Один палец нежно погладил обожженную, почерневшую щеку мальчика. — Счастливого Винсоля, Предводитель. — Он отвернулся и быстрым, скользящим шагом направился к дороге.

Когда он миновал первый поворот, до него донеслись нестройные голоса детей. Со второй попытки они четко произнесли хором:

— Счастливого Винсоля, Повелитель! Сэйтан с трудом подавил всхлип и поспешил вернуться в Ад.

7. Ад

— Ну, ты же сам посоветовал мне подарить что-нибудь тем, кто, возможно, вообще ничего не получит, поэтому я и… — Джанелль нервно потерла пальцами краешек стола.

— Подойди сюда, ведьмочка. — Сэйтан нежно обнял ее. Приблизив губы к уху девочки, он еле слышно шепнул: — Это было самое невероятное волшебство, которое я видел в своей жизни. Я очень горжусь тобой.

— Правда? — тихо спросила Джанелль.

— Правда. — Он отодвинул ее немного, чтобы взглянуть в сапфировые глаза. — Ты поделишься со мной своим секретом? — спросил он, беззлобно посмеиваясь. — Не расскажешь одному старому Верховному Князю, как ты это сделала?

Глаза Джанелль пристально рассматривали висевший у него на груди Красный Камень на золотой цепочке, который Сэйтан носил по Праву рождения.

— Видишь ли, я обещала Князю.

— Что именно? — спокойно спросил Повелитель, не показывая виду, что желудок сжался в комок.

— Я обещала, что не буду заниматься сплетением снов до тех пор, пока не обучусь этому у лучших мастеров.

«И ты пришла не ко мне?»

— А кто обучил тебя, ведьмочка?

Джанелль опасливо облизнула губы.

— Арахнианцы, — тоненьким, еле слышным голосом произнесла она.

Комната содрогнулась и завертелась. Когда кружение прекратилось, Сэйтан с благодарностью осознал, что по-прежнему сидит в кресле.

— Но ведь Арахна — закрытый Край, — сквозь стиснутые зубы выдавил он.

Джанелль нахмурилась:

— Я знаю. Но у меня в стольких разных местах есть друзья! Они не против, что я прихожу, Сэйтан. Честное слово.

Повелитель отпустил ее и устало переплел пальцы перед собой. Арахна. Она отправилась в Арахну. Бойтесь золотого паука, плетущего спутанную паутину. За всю историю Крови не было ни одной Черной Вдовы, которая справлялась бы с этим заданием так же хорошо, как арахнианцы. Целый берег их острова был усеян спутанными сетями, которые могли затянуть неопытные — и даже хорошо обученные — умы, оставляя плоть на растерзание диким зверям. А Джанелль вслепую прошла через все их защитные барьеры…

— Королева арахнианцев… — протянул Сэйтан, пытаясь собраться с мыслями и еле сдерживая желание заорать на нее. — Кого она назначила тебе в наставники?

Джанелль боязливо улыбнулась ему:

— Она сама научила меня. Мы начали с простых, прямых паутин, которые можно ткать хоть каждый день. А потом… — Она пожала плечами.

Сэйтан прочистил горло.

— Спрошу лишь из чистого любопытства. А какого размера арахнианская Королева?

— Ну… ее тело примерно вот такой величины, — произнесла девочка, указывая на его кулак.

Комната снова покачнулась. Об арахнианцах почти ничего не было известно — очень немногие из тех, кто когда-либо отваживался отправиться в их Край, возвращались оттуда целыми и невредимыми. Одно было ясно наверняка: чем больше паук, тем опаснее и смертоноснее его сети.

— Это Князь предложил тебе отправиться в Арахну? — спросил Сэйтан, очень стараясь не рычать на девочку.

Джанелль моргнула, и у нее хватило совести покраснеть.

— Нет. Не думаю, что он очень обрадуется, если я ему расскажу об этом.

Сэйтан устало прикрыл глаза. Что сделано, то сделано.

— Надеюсь, ты вспомнишь правила хорошего тона и Кодекс, когда вновь посетишь их?

— Да, Повелитель, — с подозрительной покорностью и смирением отозвалась Джанелль.

Глаза Сейтана превратилсь в щелочки. Сапфировые озера блеснули в ответ. Он зарычал, признавая свое поражение. Огни Ада, его перехитрила двенадцатилетняя девчонка! Что, во имя Тьмы, ему делать с ней, когда она вырастет?

— Сэйтан?

— Джанелль.

Она протянула ему неуклюже завернутую в яркую бумагу коробку с криво завязанным бантом.

— Счастливого Винсоля, Сэйтан.

Его рука дрогнула, когда он взял подарок и осторожно положил его на стол.

— Ведьмочка, я…

Джанелль крепко обняла его за шею:

— Дрейка сказала, можно открыть твой подарок до Винсоля, потому что я все равно должна носить его только в Цитадели. О, спасибо тебе, Сэйтан, спасибо огромное! Это самое прекрасное платье в мире! И оно черное! — Она пристально посмотрела ему в глаза. — Или мне нельзя было говорить тебе, что я уже открыла подарок?

Сэйтан крепко прижал ее к себе. «И ты тоже, Дрейка. Ты тоже не так холодна, скорее старательно притворяешься».

— Я очень рад, что оно тебе понравилось, ведьмочка. А теперь… — И он протянул руку к своему подарку.

— Нет! — нервно вскрикнула Джанелль. — Ты должен дождаться Винсоля.

— Но ты же не дождалась, — поддразнил ее Повелитель. — Кроме того, тебя здесь не будет в день праздника, так что…

— Нет, Сэйтан, не надо. Пожалуйста…

Его любопытство только подогрелось, стоило Сэйтану понять, что Джанелль хочет подарить ему что-то и при этом не оказаться поблизости, когда он откроет коробку. Впрочем, Винсоль уже завтра… Ему не хотелось, чтобы девочка ушла сегодня с тяжелым сердцем. Умело переведя беседу на другие темы, в частности на количество всяческих деликатесов, приготовленных в Зале Кэйлеера, Повелитель Ада намекнул, что Хелена и миссис Беале могут угостить ее некоторыми блюдами прямо сейчас, и отпустил девочку, а затем со вздохом откинулся на спинку своего кожаного кресла.

Коробочка манила его.

Сэйтан запер дверь кабинета, а затем осторожно, медленно развернул обертку. Его сердце дрогнуло и странно подпрыгнуло в груди. Сэйтан уставился на одну из рамок, которые он купил для Джанелль. Сделав глубокий вдох, Жрец открыл ее.

С левой стороны оказалась копия старого портрета молодого человека, уголки губ которого слегка приподнимались в дерзкой ухмылке, а в глазах горел огонь искателя приключений. Конечно, лицо сейчас изменилось, стало жестче, резче, взрослее. Но даже так…