Правительство Цзинго не было замечено в коррупции. Ни он сам, ни его родные не накопили никаких богатств. Вокруг Цзинго сплотились одаренные, патриотически настроенные люди, гордившиеся тем, что занимают правительственные должности во имя служения обществу, а не ради личной выгоды. Отсутствие коррупции и атмосфера усердного выполнения долга доказывали, что Тайвань достиг определенных успехов. Однопартийная система руководства на Тайване не допускала во властные структуры коммунистов или сторонников независимости Тайваня, однако репрессии при Цзинго прекратились. У населения острова Цзинго пользовался популярностью.

Сын Чан Кайши был готов вести Тайвань по пути демократии.

В 1985 году Цзинго публично заявил, что не намерен передавать власть на Тайване членам своей семьи и никто из его троих сыновей не унаследует пост президента. Ему все же пришлось выбрать себе преемника, и Цзинго ощущал всю ответственность и необходимость такого шага. Подчиненные видели, что Цзинго всегда волновался накануне совещаний на высшем уровне[723]. Его, простого человека, роль диктатора не прельщала.

При Цзинго Тайвань разительно изменился. Экономическое процветание способствовало формированию прогрессивного общества. Отовсюду слышались призывы к реформам, главным образом от тех, кто побывал за границей – на учебе или как турист. Около трехсот тысяч тайваньцев ежегодно выезжали за рубеж. Стали появляться публикации, критиковавшие официальный курс. На волне массовой поддержки демократических реформ в 1987 году Цзинго отменил военное положение и разрешил деятельность оппозиционных партий и свободной прессы.

В тот момент, когда был предпринят этот исторический шаг, Мэйлин находилась на Тайване: она задержалась на острове после окончания торжественных мероприятий в честь столетия со дня рождения Чан Кайши. Мэйлин хотела посмотреть, к чему приведут реформы Цзинго. К переменам на острове она относилась неоднозначно[724]. Мэйлин была не против демократизации, но беспокоилась о том, чтобы образ ее мужа оставался величайшей святыней, а ее собственные интересы были защищены. Пока она не слишком тревожилась: Цзинго не исполнилось и восьмидесяти лет, и он мог находиться у власти еще долго.

Тринадцатого января 1988 года Цзинго внезапно умер. Ему было семьдесят семь лет. Он страдал диабетом и некоторыми другими заболеваниями, однако его смерть стала для всех неожиданностью. Тем утром его сын Сяоюн заглянул к отцу поздороваться и ушел завтракать с Мэйлин. Вскоре после ухода сына Цзинго скончался. В этот момент рядом с ним не было никого из родных[725].

После скоропостижной смерти Цзинго пост президента занял вице-президент Ли Дэнхуэй, коренной тайванец. Это серьезно встревожило Мэйлин[726]. Ли Дэнхуэй не выказывал преданности ни ее мужу, ни самой Мэйлин. Она вновь заволновалась, что над ее комфортным существованием нависла угроза. Буквально через несколько дней ее племянница Дженетт прилетела из Нью-Йорка и бесцеремонно захватила тайваньский «Гранд-отель». Этот гостиничный комплекс располагался на вершине холма и напоминал традиционный китайский дворец с причудливо изогнутыми золотыми крышами и огромными ярко-красными колоннами. Эта местная достопримечательность была построена в 1950-х годах и должна была служить роскошным правительственным гостевым комплексом. Мэйлин принимала непосредственное участие в работе над этим проектом, Дженетт управляла комплексом фактически, поскольку считала отель семейной недвижимостью. Когда к власти пришел Цзинго, были введены новые правила управления отелем, и Дженетт отстранили от дел. Теперь же она нагрянула в отель, в присутствии управляющего разорвала на мелкие клочки правила, уволила главного бухгалтера и вынудила председателя правления уйти в отставку. При поддержке Мэйлин совет директоров возглавил один из приближенных Чан Кайши, и в руках Дженетт вновь оказался доходный бизнес[727].

Стремясь защитить свои интересы, бывшая первая леди, уже девяностолетняя, решила прибегнуть к политическому давлению. Она попыталась воспрепятствовать тому, чтобы пост руководителя Гоминьдана занял президент Ли Дэнхуэй. (И Чан Кайши, и его сын совмещали посты президента и председателя партии.) Поскольку кандидатуру нового председателя формально предлагало партийное руководство, Мэйлин попросила лидеров Гоминьдана отложить выборы, чтобы выиграть время и продвинуть на этот пост своего человека. Ее инициатива не нашла поддержки среди партийного руководства, даже в рядах преданных сторонников Чан Кайши. На посту председателя Гоминьдана все хотели видеть только Ли Дэнхуэя. Однажды поздно ночью Мэйлин позвонила некоему официальному лицу, бывшему протеже ее мужа, но и он отказался выполнять ее просьбу. Стало ясно, что вмешательства Мэйлин не желает никто и все хотят двигаться вперед, к новой эпохе. Либеральная пресса словно коршун налетела с критикой на Мэйлин, и ей пришлось отступить. Она предприняла еще один, последний штурм Гоминьдана, убеждая членов партии не отклоняться от прежнего курса в пользу новых и фундаментальных перемен. Ее вежливо выслушали, но никакого значения ее словам не придали[728].

Все еще физически крепкая и обладающая живым умом, Мэйлин сдалась. Она смирилась с поражением и в 1991 году вернулась в Нью-Йорк, окончательно отказавшись от участия в политической жизни Тайваня. Остров ускоренными темпами устремился к демократии, и в 1996 году Ли Дэнхуэй стал первым демократически избранным президентом.

В сущности, демократический Тайвань проявил щедрость к Мэйлин. Несмотря на то что, согласно введенным при Ли Дэнхуэе правилам, суммы, выделявшиеся на содержание бывших президентов и их супруг, лимитировались – и вдова Цзинго с семьей строго следовала этим правилам, – для мадам Чан Кайши сделали исключение. Ей был гарантирован практически привычный образ жизни. «Гранд-отель» продолжал служить ей личной кухней, поставляя шеф-поваров и официантов в Америку. Охранники, сиделки и слуги всё так же продолжали работать на Мэйлин. Однако от некоторых излишеств пришлось отказаться. В 1994 году, когда Мэйлин в последний раз приезжала на Тайвань навестить умиравшую от рака Дженетт (любимая племянница Мэйлин предпочитала лечиться на Тайване, а не в Америке, где не смогла бы позволить себе такие привилегии, как держать свою собачку в больничной палате-люкс), правительство Тайваня вместо того, чтобы выслать за бывшей первой леди персональный самолет, забронировало для нее весь салон первого класса[729]. Кроме того, правительство обратилось к семье Кун с просьбой взять на себя часть ее расходов, и эта просьба была удовлетворена, хотя и не без ропота некоторых родственников за закрытыми дверями[730].