Вот этот документ. Человек называет себя гражданином округа Амфитропа и бывшим старшиной флота.

Это было на Самосе, в той забегаловке, которую обычно называют притоном «Мята Болотная». Ребята с кораблей там собираются. Это их место. Девка Полемида Эвника была там в ту ночь и ещё дюжина других с ближних улиц. И дети тоже были. Что-то вроде пирушки. Пошёл дождь, барабанил по крыше. На столах стояли горшки и всё такое прочее...

Тут входит Полемид. Не смотрит ни вправо, ни влево, идёт прямо к женщине и хватает её за шею. Двое-трое на него набрасываются, отскакивают, начинается драка. Полемиду удалось высвободиться. Он хватает тут железный чайник, выставленный, чтобы собрать дождевую воду, и снова направляется к женщине. Филемон преграждает ему дорогу. Полемид взмахнул чайником — тот и падает замертво.

Полемид смотрит на него, на Эвнику, на своих детей, разинув рот, словно сошёл с ума. При виде детей он пришёл в себя. Резко повернулся и вышел. Всё произошло быстрее, чем я рассказываю. От самого начала до конца никто не проронил ни слова.

Вся грязь вылезла потом, от подружек. Эта Эвника, оказывается, та ещё дикая кошка. Она отравила беладонной новую жену Полемида. Та женщина, жена его, умерла, и ребёнок у неё в животе тоже умер. Во всяком случае, так говорили.

Вот что случилось, начальник. Полемид убил этого неудачника Филемона не по злобе, а потому что тот встал у него на пути, когда он хотел разобраться с той женщиной. Это правда. Я был там и сам всё видел.

Два рассвета оставалось до того дня, когда Сократ должен будет выпить яд. Сон не шёл. Всю ночь я ворочался, и только когда забрезжил рассвет, забылся тревожным сном.

Меня разбудил стук в дверь. Слуга сообщил, что у ворот стоит какой-то молодой человек. Парень отказывается называть своё имя, но очень просит принять его. У него есть деньги, доложил слуга, он хочет передать их мне.

Любопытство заставило меня и двоих моих сыновей выйти к посетителю. Когда мы открыли ворота, перед нами предстал подросток лет шестнадцати, тонкий, как стебелёк. Я пригласил его в дом.

— Нет, благодарю. Я пришёл как представитель заинтересованных граждан. Большой группы, я бы сказал.

Ребёнок был так серьёзен, что насмешил меня. Говорил он с высокопарной торжественностью человека, заранее выучившего речь.

— Я хочу, — объявил он, — передать тебе эти деньги от имени Полемида, сына Николая из Ахарн, чтобы ты воспользовался ими для его защиты так, как посчитаешь нужным. Я молод и не знаю, как проходят суды. Однако можно представить себе, что определённые затраты могут возникнуть...

Сумма, которую он предлагал, была немалая — свыше ста драхм. Вид свежих, только что отчеканенных серебряных монет поразил меня и моих сыновей. Их украли оптом.

— Как такой хворостинке, как ты, удалось раздобыть такую кучу денег? — поинтересовался мой старший.

— Хорошо звенят, правда? — У него был такой же вы говор, как у Эвники. И лицом он был похож на неё. Значит, это он — беглец.

— Действительно, они хорошо звенят, молодой человек. — Я взвесил на руке добычу. — И на какие же цели мне употребить это? Дать взятку присяжным?

— Те, кого я представляю, мой господин, согласятся с любым твоим решением.

— А эти заинтересованные граждане... в чём их интерес?

— В справедливости, господин.

Я внимательно оглядел юношу ещё раз. Плащ у него был длиннющий — такие называют «подметала улиц». Хотя его старались почистить, может быть даже вчера, следы пыли на подоле остались. Драпировка плаща, несомненно, скрывала босые ноги.

— Ты сегодня обедал, парень?

— Конечно, господин. Это был сногсшибательный обед!

Сыновья мои засмеялись.

— Смотри, чтобы порыв ветра не сшиб тебя с ног!

Я снова пригласил юношу войти в дом. И опять он отказался. Я протянул ему деньги.

— Почему ты сам не отнесёшь их Полемиду?

Ребёнок сразу что-то забормотал и замолчал. Ясно, мы ушли в сторону от заранее подготовленного выступления.

— Я думаю, тебе стоит это сделать, — настаивал я. — Узник в отчаянии. Ему будет приятно узнать, что друзья поддерживают его.

— Возьми деньги ты, начальник.

— Я тебе скажу, молодой человек, что я возьму. — По моему знаку мои сыновья схватили парня. — Я возьму тебя и эти деньги и отведу к магистрату. Пусть он соображает, где ты их взял.

— Пустите, уроды!

Юноша вырывался, как дикое животное. Хорошо, что мои сыновья были сильными борцами и смогли удержать его.

— Ну что же, мой молодой друг, ты пойдёшь со мной к Полемиду или мы постучимся в ворота архонта?

Подходя к тюрьме, мальчик оживился.

— Они меня обыщут?

Он вынул из-под руки кинжал и спартанский xyele из ножен у бедра.

Уже в коридоре, подходя к камере, я остановился. Лицо мальчика стало белым, как мел.

— А ты разве не войдёшь, господин?

— До сих пор ты вёл себя по-мужски, — заверил я его и, положив ему руку на плечо, подтолкнул его вперёд.

С того места, где я стоял, я не мог видеть Полемида. Я видел только мальчика, остановившегося у порога, пока надзиратель отпирал камеру. Он нерешительно заглянул внутрь, словно опасаясь, что дикий зверь, сидящий в клетке, набросится на него. Признаюсь, что, когда ребёнок нашёл в себе силы и шагнул внутрь, я почувствовал, как слёзы наворачиваются на глаза, а в горле встаёт комок.

Отец и сын провели вместе всё утро. По крайней мере, я ждал больше часа в лавке моего давнего товарища, морского лучника Синяка, что располагалась напротив тюрьмы. Мои сыновья подарили мальчику Николаю целый мешок одежды, включая обувь и новую тунику — якобы чтобы передать его отцу. Мы надеялись, что его гордость позволит ему тайком от нас оставить всё это себе.

Но вместо этого к полудню мешок принесли к нашим воротам, нетронутым. В записке изъявлялась благодарность. И больше ничего.