— Нет.

Я слишком устала, чтобы лгать. Начинают ощущаться пройденные мили. Комната большая, хорошо освещенная из кухни и камином, лестница и полки отбрасывают тень. Пахнет татами и смолой. Домашняя ящерица зигзагами взбирается по балкам.

— В Тосе есть гостиница. Поужинаем, и я отвезу вас.

Мура высовывается в дверь, выкликивает два имени: «Том. Ирэн». Удовлетворясь тем, что видит, идет мыть руки с мылом к кухонному столу. Вокруг его головы висят половники и кастрюли. Рядом со столом холодильник, газовая плита с баллонами и пароварка для риса. Бывшие когда-то белыми вещи так побиты, словно спасены после кораблекрушения.

Кажется, я дошла до конца света. Молча разглядываю мужчину. Возраст его трудно определить, что-то между сорока и шестьюдесятью. Разумеется, море состарило его. Очертания губ мягкие. Он поднимает крышку пароварки. Открывает холодильник, достает сырую рыбу, лопух, корень лотоса. Берет нож. На столе радиоприемник, он негромко работает на длинных волнах.

— Можете называть меня Сайсеи.

— Кэтрин.

Он сухо кивает. Входят дети, держась за руки. Мальчику восемь-девять лет, девочка вдвое моложе. У них отцовские глаза, волосы не совсем черные и не по-японски мягкие. При виде меня они замирают.

— Это Кэтрин, — говорит мужчина. — Она сегодня ужинает с нами. — И добавляет: — Она говорит по-английски.

Держась на расстоянии от меня, как отец, мальчик, разувается. Но девочка уже идет на татами. В волосах у нее заколки-пряжки в виде бабочек, одна расстегнута. Она стреляет глазами, словно пытается разглядеть что-то в моих.

— Ее зовут Ирэн, — говорит мальчик. Оценивающе смотрит на меня. — Ей всего пять лет. По-английски она говорит неважно, но понимает не хуже вас. Вы из Нью-Йорка?

— Из Англии.

Он сердито смотрит на меня:

— Я не знаю, что это.

— Страна. Откуда пошел английский язык.

— А в Англии есть зебры?

— Есть, только они без полос.

Мальчик отводит взгляд и обдумывает возможность существования неполосатых зебр. Девочка тянется рукой к моему лицу. Ее отец поднимает взгляд от стряпни.

— Том, отведи Ирэн наверх. Вам нужно умыться перед едой.

Ирэн оглядывается, сузив глаза, и хнычет. Брат снова берет ее за руку и уводит. Мужчина кивает мне от разделочной доски.

— Отыскивать людей — это ваша работа?

— Нет.

Он выключает приемник.

— А чем вы занимаетесь?

— Торговлей камнями.

— Какими?

— Это не важно. — Слышу наверху плеск воды и смех. Радость от близости детей исчезает так же быстро, как и возникает. Я смотрю на камин, угли там еле теплятся. — Извините.

— Не за что. Но поскольку вы здесь, мне стало любопытно.

Я поднимаю взгляд. «Слишком много вопросов», — думаю. Почему-то они кажутся надоедливыми. Вновь разглядываю лицо этого человека. Рыбака, японца в третьем поколении. Интересно, проверял ли Павлов его лицензию на лодку?

— Я продаю и покупаю. Драгоценные камни, украшения. Бриллианты, рубины, жемчуг. Вот, собственно, и все.

— Это представляется очень интересным.

— Работа как работа.

Он разделывает тунца, сдирает кожу.

— Работать в одиночку всегда трудно.

— Я не сказала, что работаю в одиночку. Атмосфера комнаты внезапно меняется. Возможно, меня сюда заманили. Дети удалены, мужчина с ножом находится между мной и дверью. Возможно, это самый мягкий из допросов.

— Но вы не служите в компании?

— Нет.

— Почему в поисках камней приехали сюда?

Отвечаю ему вопросом:

— Помните что-то о человеке, который жил здесь?

Мужчина, не поднимая взгляда, качает головой:

— Нет, к сожалению.

Ирэн осторожно спускается с лестницы, следом за ней Том.

— Откуда приехали сюда ваши родные, можно спросить?

— Они были торговцами. Жили в разных странах, много лет назад. — Пускает из крана горячую воду, льет на нож. — Ну вот, пора есть.

Стол немногим повыше циновок татами. Я сижу в неудобной позе, а мужчина подает суп мисо, тушенные с соей овощи, чашку с рисом, поверх которого положены сашими. Рыба такая свежая, что вкуса ее не ощущается. Только сладость, как у замороженных фруктов.

— Вкусно, — говорю и понимаю, что я это произношу всерьез. Мужчина кивает. Ирэн учится есть палочками. Отец наставляет ее, пальцы его медленно раздвигаются и сдвигаются, словно клешни краба. Девочка неловко держит палочки. Том говорит по-японски что-то колкое. Она печально смотрит на него.

— Слышали вы о человеке по имени Эндзо Мусанокодзи?

— Нет, а что?

Он все наставляет девочку. Ирэн копирует его движения, палочки отчаянно ходят ходуном. Она неуклюжая, как перевернутый на спину жучок. Я продолжаю задавать вопросы.

— «Манкин-Мицубиси»?

— Нет.

— Я разыскиваю драгоценность, именуемую «Три брата».

Мужчина замирает, и я отмечаю этот маленький факт. Потом он качает головой и принимается за еду.

— Вы спросили, с какими камнями я работаю, вот я и рассказываю. «Три брата» — это украшение из золота и камней, предназначенное для того, чтобы застегивать на плече плащ. Очень древнее, пятнадцатого века. Четыреста лет считалось, что оно навсегда утрачено. Я хочу отыскать его.

— И это все, чем занимаетесь? Легко вам живется. — Мужчина ест, не сводя с меня глаз. — Ирэн, — говорит он, не глядя на девочку, — пожалуйста, не играй с едой.

Лицо девочки морщится от обиды. Я говорю поверх ее головы:

— Лет сто назад на Сикоку существовала компания «Манкин-Мицубиси». Ее служащий по имени Эндзо Мусанокодзй купил для нее «Трех братьев». Владельцем компании был некий мистер Льюис. Некая Мария Льюис скончалась в Тосе в восемьдесят седьмом году. Ее сына звали Хикари Мурасаки. Он жил в этом доме. Я потратила на поиски этой драгоценности пять лет. Прошу вас, если можете хоть что-то вспомнить…

— Прошу прощения. Я сказал, что помочь вам не могу. Ирэн, пожалуйста.

Девочка улыбается мне. Хитро, словно сделала что-то не совсем дозволенное, но умное и потому простительное.

— Но вы должны помнить…

— Ирэн!

Голос мужчины ни с того ни с сего становится резким, как черты лица. Я смотрю то на него, то на девочку. Ее лицо вытянулось от изумления. Палочки в руках опущены. Чашка ее представляет собой съедобную скульптуру. Мужчина протягивает руку, сначала непонятно, чашку он хочет схватить или ребенка. Я гляжу на них и вижу то, что видит он.