же! Чтоб не было путаницы. А для этого — думать, что говорить, если до этого сказал, не подумав.

Но — без уверток! Без лицемерия! А прямо, кулаком по столу — и выложить все как есть! Конкретно: кое-что, мол, кое-где, мол, в отдельных случаях еще пока есть!

И главное — оперативно! Чтоб все в руках горело, опережая мысль! Закидать их, чтоб они не успевали оттаскивать! От этой скорости у них глаза на лоб полезли, а нам хоть бы что! Потому что спешка ничего не решает. Решает тщательность. Чтоб никаких тяп-ляп! Чтоб взять в руки, а оно светится! И вписывается в интерьер! И надписи латинскими буквами. Чтоб они прочли и обалдели! Они обалдели, а нас уже и след простыл. Мы уже в круизе, делимся опытом. Газеты, хроника, пресс-конференции. Они вопросы, а мы ответы. С глубокой искренностью: мол, ничего не знаю! И не хочу знать, потому что это ниже моего достоинства. Или выше — смотря кто спросит… Пусть они думают, что мы прикидываемся дурачками! Мы-то знаем, что мы не прикидываемся! Просто для нас главное — это не показуха, а работа. Работа мысли и логика. Чтоб дважды два у нас всегда было четыре.

Максимум, пять. Если очень нужно.

* * *

Нет, я не Байрон. Я — другой.

Не так бурлив, не столь печален.

К тому же и не англичанин, —

Вполне русскоязычный бой.

Не Байрон. И отнюдь не лорд,

И женщин я не презираю.

Они меня? Смотря какая…

Но я не Байрон, я не горд.

Не Байрон — чтоб, покинув дом,

С больной ногой, к каким-то грекам…

Нет, я шагаю в ногу с веком,

Ведь я не Байрон, я — не хром.

Не Байрон я! Уж мне давно

Спокойно спится. Уж не странно,

Что я — не автор «Дон Жуана».

Не Байрон. Значит, не дано.

Когда же мой наступит срок,

Друзья вздохнут: «Он был не Байрон.

Но иногда бывал забавен…»

Ну что ж, не худший некролог.

X. Времена года

Пр автора

Александр ЖИТИНСКИЙ

Есть у меня ощущение, что Аркадий Исаакович Райкин, пригласивший в свое время молодого Мишина в авторы своего театра, «прописал» его не совсем по тому ведомству, на которое был рассчитан талант писателя. И со смертью великого артиста выяснилось, что тот лиризм автора, который умел видеть и воплощать Райкин, после него уже не так востребован… Мишин уходил с эстрады долго и сейчас, можно сказать, ушел, избавив себя от звания писатель-сатирик и снова превратившись в просто писателя Михаила Мишина, тридцатилетняя дружба с которым мне весьма дорога…

Лев УСПЕНСКИЙ

«…Бросаются у него в глаза неожиданные концовки его рассказов. Эти неожиданные изобретательные концовки мне чрезвычайно нравятся. Иной раз, читая Мишина, вспоминаешь О. Генри, а это, как вы сами понимаете, неплохая рекомендация…,

Мне теперь жалко: я должен был бы все время поносить и книжку, и автора, и лишь под конец сказать, что «Шел по улице троллейбус» — книга отличная: тогда и у меня получился бы неожиданный конец. Но я так писать не умею и просто говорю: этот «Троллейбус» — отличная маленькая книга. Побольше бы нам таких».

(«Книжное обозрение» 20 августа 1976)

Даниил АЛЬ

«…Автор подлинно художественного сатирического произведения, в конечном счете, создает значительно большее число положительных героев, чем отрицательных. Положительными героями становятся читатели… С этой точки зрения положительных героев в книжке Михаила Мишина, по меньшей мере, 150 тысяч. Таков ее тираж. Вроде бы не маленький. Но, по справке, полученной автором этих строк в Лениздате, заявок на книжку было 750 тысяч…»

(Из рецензии на книжку «ПАУЗА В МАЖОРЕ», книжное обозрение» 28 августа 1981)

* * *

Одни считают меня сатириком.

Другие считают иначе.

Третьи вообще не считают.

Плюрализм.

Сам себя кем хочу, тем и считаю.

Могу, например., Шекспиром. Что изменится?

Что-то написано, когда было весело.

Что-то — когда стало грустно.

Остальное, когда было ни так, ни эдак.

Стремился и пытался всегда.

Но это не смягчающее обстоятельство.

Одному понравится что-то одно. Хороший читатель.

Другому — что-то другое. Тоже молодец.

Третьему — ни то, ни другое.

Ладно.

Шекспир тоже не на Толстого рассчитывал.

Время, как уже сказано, сжалось.

Завтра превращается во Вчера

быстрей, чем сообразишь про Сегодня.

Пока книга выходит — я уже другой.

Пока я другой, читатель — третий.

Еще недавно ошибки этой книги были моим будущим.

И вот это будущее — бывшее.

Повод для оптимизма.

(Из предисловия к книге «Бывшее будущее», 1990)

Три слова об Одессе

У «ФОНТАНА»

По случаю четырехлетия одесского юмористического журнала 05.10.01

Главный редактор «Фонтана» мне сказал, будешь выступать, не говори о журнале, о журнале не так важно, ты что-нибудь про Одессу. А уже потом, между прочим, пару слов про «Фонтан», понимаешь? Буквально пару слов. Потому что главное — Одесса, а уже потом «Фонтан». Ты понял? Так, что-нибудь минут пятнадцать. Сперва про Одессу, потом что-то почитай. А уже потом про «Фонтан», потому что журнал — только повод, а главное — Одесса, понимаешь?

Эти наставления проистекают не только из справедливого недоверия Хаита к умственному потенциалу собеседника. А потому, что для него, действительно, главное — Одесса. Он хочет, чтобы мы Одессу любили, чтобы мы в Одессу приезжали. Чтобы мы приезжали, выходили на сцену и говорили, что мы ее любим. Я так и делаю. Я приехал, вышел и вот говорю, чтобы он слышал — любим.

Того, что он сам ее любит, ему кажется недостаточным. А говорить о своей любви вслух — неприличным. Он прав. Он чувствует, что если на одесскую сцену выйдет одессит и начнет рассказывать, что он любит Одессу… Как убеждать родного брата, что любишь маму. Для одессита Одесса выше любви, это кровные узы.

Нет, любить Одессу может только человек со стороны.