Оша громче воскликнул:

— Почему невозможно? Это же Кион — столица наук и искусств, здесь нет предела вольной мысли! — ухмылка сникла. — Я один, можете и дальше ждать, но никого не осталось — все стали такими. Они попались, и это стало платой. Ну так что теперь, вернёмся и поговорим снова?

Лишь бы они согласились. Пусть бегут от «ожившего», пусть оставят его здесь одного. А Раз тот ещё черт, он справится. Надо только увести стриженых.

— Лучше не связываться, — подал голос один из них.

— Да чушь это, не бывает такого! — быстро откликнулся другой.

Мать выхватила револьвер из его рук и грозно сказала:

— А это мы проверим.

— Стой! — Найдер задёргался, но она уже выскочила из зала.

Стриженые повскакивали, некоторые сделали несколько шагов следом и только один отважился пойти на кухню к «ожившему».

Сначала раздался выстрел, затем звон упавших кастрюль и сковородок, а через мгновение мать пролетела сквозь коридор и упала в середине зала, нелепо раскинув конечности, как отброшенная за ненадобностью игрушка.

Раз медленно вышел следом, подняв руки и переплетя пальцы. Он огляделся затравленным зверем. Лицо оставалось непроницаемым, но Найдер был готов поклясться, что в нём нет ни капли рассудка — только чертова магия, сошедшая с ума.

Рыжий едва шевельнул пальцем, но столы со столами перевернулись, разлетелись по краям, словно по залу прошёлся вихрь. Середина опустела, и стриженые бросились врассыпную.

Найдер ещё сильнее задёргался на упавшем стуле, сдвинувшись на полу на несколько сантиметров, и крикнул:

— Развяжите меня! Я его успокою!

Кто-то выстрелил, затем раздался чужой крик — Найдер попытался извернуться, но он упал спиной к другу и стриженым и не мог видеть. Оша чувствовал, как дрожит пол, как дрожат стены.

— Раз! — закричал Найдер.

Как мог, он дёрнул бедром вверх, подскочив и развернувшись на сантиметр или два, затем снова и снова. Только он увидел парня, как подобравшегося к оша стриженого разорвало пополам, и горячая кровь попала на лицо, потекла по волосам, испачкала куртку.

— Развяжите, — выдавил Найдер, отплёвываясь.

Кто-то дёрнул стул за ножки в сторону выхода и начал распутываться верёвки. Едва напряжение с запястий и лодыжек спало, ещё не успев подняться, он пяткой ударил бандита по челюсти, выхватил у него револьвер и пополз по испачканному кровью полу к Разу.

Дрожь становилась всё сильнее, будто началось землетрясение, пока пол не заходил ходуном, и оставшиеся в живых вместе с разорванными напополам подскочили на буграх. Половицы отскакивали по краям, выгибались, обнажая серый каменный фундамент.

— Раз, остановись!

Но он не слышал — лицо было отрешённым, и сам он напоминал бездушную марионетку, управляемую жестоким кукловодом.

Еще один выстрелил, однако пуля не долетела — Раз скорчил лицо, но даже не шевельнул пальцами, она просто упала, превратившись в каплю расплавленного свинца. С потолка сыпалась каменная пыль, и стены уже не просто дрожали — они могли вот-вот рухнуть.

Найдер рывком поднялся. На секунду он поймал пустой, бессмысленный взгляд друга, а затем плашмя ударил его револьвером по лицу. Рыжий упал, но руки продолжали дёргаться, пальцы меняли один причудливый жест за другим. Пыль сыпалась всё сильнее, и камень скрежетал, сходя с опоры.

Схватив друга, оша потащил его к выходу. Тело едва слушалось, казалось, нога вот-вот вывернется, а может, раньше это сделает сам позвоночник, но пока этого не произошло, и Найдер, поджимая разбитые губы, тащил Раза.

Руки того по-прежнему двигались, управляемые магией, и каждый метр «Вольного ветра» рушился: половицы вставали на дыбы, обнажая фундамент, потолок сыпался уже не пылью — крупной крошкой, а стены кривились, как смятая бумага. Падали камни, заставляя оставшихся в зале кричать и выть.

Едва они шагнули в вечерний сумрак, Найдер уже не смог держаться на ногах и рухнул на землю, а затем пополз в сторону, дальше от рушащегося дома. Пыль забивала горло, он кашлял, но не мог удержаться от того, чтобы не оборачиваться и не видеть, как падает его дом.

Оша поднялся на выдохе и повернулся к «Вольному ветру», уже слыша крики перепуганных соседей.

Просто груда камней.

Он подошёл к ним.

— Прости, — прошептал Найдер, с отчаянием вглядываясь в серый камень.

Всё, что строил отец. Их дом. Самая надёжная крепость, откуда не страшно ударить хоть по всему Киону. Самые любимые стены, с которыми было связано всё: как отец читал книжки и учил грамоте, как мальчишкой приставал с наивными расспросами к редким посетителям, как слушал рассказы заезжих оша и как в зале впервые поцеловал какую-то девчонку из племени, как познакомился с Джо, Разом, Реной, Фебом. Не просто стены — дом, настоящий дом.

Найдер посмотрел на Раза, припорошенного каменной пылью. Из-за него всё это. Он опять, опять, опять стал угрозой и отобрал самую большую ценность. Груда камней — вот всё, что осталось от наследства отца и стольких счастливых воспоминаний.

Оша нащупал пульс Раза. Во имя Великого отца, какой же он черт, живучий ублюдок, слава всем богам! Найдер потрогал его руки, ноги — вроде целы. Он как можно осторожнее взвалил друга на плечи и потащился по тёмным переулкам Цая, прячась от перепуганных жильцов, вышедших на улицы.

Были у него ещё места. А «Вольный ветер»… Что же, воспоминания — это не стены, а люди — за них и надо впрячься, что бы ни происходило. Просто стоит почаще говорить себе об этом.

Раз и Найдер молча ели, уставившись друг на друга.

Сначала Раз подумал: интересно, кто из них сейчас выглядит хуже? На ком больше синяков, царапин и ссадин, у кого больше боли? Затем он снова и вернулся к тому, что произошло в «Вольном ветре», а после — к задуманному.

Мысли перескакивали с одного на другое, превращаясь в кашу. Он совсем не чувствовал вкуса еды, а свободная рука то и дело тянулась к карману, где мог бы лежать футляр с таблетками. Не лежал. Числа, отмерившие уже не первую тысячу, тоже не давали привычного спокойствия. И даже выкуренная пачка сигарет отказалась помогать.

Хотелось злобно процедить себе самому: «Решил вернуть магию — получай». Раз чувствовал, как сила покорно льнёт к пальцам, видел, что нити, опутывающие мир, уже не дрожат от напряжения — нет, они были крепкими и только и ждали, как он коснётся их в нужном порядке.

— Найдер, — сказал он. — Если мы получим хоть какие-то деньги, я всё отдам тебе.

— Ещё бы, — друг откликнулся без злобы, но с выражением бесконечной усталости. — Ты теперь за каждую купленную рубашку будешь мне отчитываться, пока не расплатишься.

Найдер говорил так, будто ему всё равно, и это было ещё хуже, чем если бы он кричал и замахивался тростью.