Наконец, увидев в кадре эти руки в третий или четвертый раз, я вдруг понял, что точно видел их до этого – неизвестно где. Едва представитель обвинения успел вызвать в качестве свидетеля полицейского детектива и лицо секретаря крупным планом вновь оказалось в кадре, я вдруг вспомнил, где ее видел. Схватив Джули за руку, я сердито прошептал:

– Ты знала об этом?

Озадаченная моей неожиданной горячностью, она тревожно заглянула мне в глаза.

– О чем? – спросила она, явно не понимая, в чем дело.

Я посмотрел на сидевшего за ней Стэнли Рота, а потом – еще дальше, на Льюиса Гриффина. «Кто из них это устроил и каким образом смог организовать» – гадал я, откинувшись на спинку кресла и продолжая вглядываться в мелькавшие на экране изображения. За столько месяцев, прошедших в попытках защитить Стэнли Рота, меня ни разу не посетила мысль, что он может сотворить что-то подобное, – теперь вместо того, чтобы быть его адвокатом на втором суде, я был вынужден защищать самого себя.

Я старался убедить себя, повторяя, что никто ничего не заметит. Сначала я сам ее не узнал и, возможно, не узнал бы вовсе, если бы не помнил ее руки. Хорошо, что в зал суда не разрешалось приносить видеокамеры и близко от присяжных сидели только я и Анабелла Ван Ротен. Возможно, это будем знать только мы со Стэнли Ротом: то, как он подкупил члена суда присяжных, обещав роль в своем фильме.

На экране уже давал показания детектив, и его мягкий бархатный голос сверхъестественно напоминал голос настоящего Ричарда Крэншо. Весь его вид, одежда, осторожная манера, с какой он совершенно осознанно себя держал, и даже мягкие движения головы, когда он поворачивался к присяжным, – все было передано совершенно точно. Едва он ответил на первый вопрос, предложенный актрисой, исполнявшей роль вечно нетерпеливой и временами жестокой Анабеллы Ван Ротен, я понял, что показания детектива слово в слово взяты из стенограммы процесса – не все вопросы и ответы, а наиболее значимые, подводившие зрителя к самой сути. Детектив с чувством отверг предположение, что поместил окровавленную одежду Рота в корзину для грязного белья, где ее обнаружили. Он отрицал все, что с понимающей полуулыбкой бросал ему в лицо Уокер Брэдли, когда темп перекрестного допроса вдруг бешено ускорился – не только потому, что на этот кадр отвели мало времени, но из-за непрерывной смены мелькавших на экране лиц и выражений.

Показания Крэншо определяют печальную участь Стэнли Рота – единственного, кто был в доме, единственного, кто мог убить Мэри Маргарет Флендерс, единственного, чья кровь обнаружена на одежде, которую он постарался спрятать. В виновность Рота верят даже ближайшие друзья. Другие – те, кто не относился к друзьям, по-настоящему близким, стараются извлечь из процесса выгоду. Его отставки требует компаньон, Майкл Уирлинг. Рот впервые признается адвокату, что у жены был роман с Уирлингом, и говорит, что, по его мнению, Уирлинг пытался уговорить ее покинуть студию, чтобы вместе основать собственную.

Оставалось лишь гадать, сколько раз Стэнли Роту пришлось переделывать сценарий, в итоге превратив Майкла Уирлинга в воплощение зла и одновременно оставив за Мэри Маргарет Флендерс по меньшей мере шанс изменить навязанному ей решению.

– Майкл – человек жестокий, но он не стал бы убивать лишь за то, что она порвала с ним. Майкл ненавидит меня, но он не убил бы ее ради студии.

В фильме нет таинственного сценария с названием «Блу зефир», в него не вошли предположения Рота, что кто-то спланировал убийство из желания нанести ему ощутимый удар, как не вошла и пьяная драка, в которой Стэнли Рот пытался бутылкой вышибить мозги Майклу Уирлингу. Нет ничего – только единственное, ни с чем не связанное и совершенно невинное предположение, что у Майкла Уирлинга могли быть свои причины желать смерти Мэри Маргарет.

Разумеется, это все, что нужно непреклонному Джозефу Антонелли. С этого момента и дальше, на протяжении слушаний, все, что он говорит в суде, начиная с перекрестного допроса самого Майкла Уирлинга, делается для того, чтобы убедить суд присяжных: компаньон Стэнли Рота выиграл от смерти жертвы больше всех.

– Вы желали получить жену Стэнли Рота, не так ли?

– Нет, я…

– Вы состояли с ней в любовной связи?

Уирлинг поворачивается к судье, и тот приказывает ему отвечать на вопрос.

– Да, но…

– Вы хотели получить студию?

– Нет, я…

– Она прервала ваш роман. Вы больше не имели над ней власти. Но вам понадобилась студия. И теперь она мертва, а студия принадлежит вам. Так?

С улыбкой победителя Уокер Брэдли возвращается к столу защиты. Когда он садится на место возле Стэнли Рота, по его взгляду зритель понимает: этого недостаточно. И когда в полутемном зале суда адвокат смотрит запись, ту самую, на которой Мэри Маргарет Флендерс снята на лужайке в «Пальмах» среди нескольких сотен гостей благотворительного приема, устроенного в пользу строительства корпуса детской больницы, на лице Антонелли появляется выражение глубочайшей усталости.

Это была не Мэри Маргарет Флендерс, это была девушка из бара, которую я забыл сразу, как только мы ушли из забегаловки на пляже «Венеция». Но мой взгляд оказался прикован к ней так же, как был прикован к переносному экрану, когда я сам вместо Уокера Брэдли находился в зале суда.

Рот поставил сцену заново, разместив на лужайке сотни людей и заполнив пространство до самого дома и вокруг бассейна. И лишь для того, чтобы снова напомнить нам, как Мэри Маргарет Флендерс доминировала в каждой сцене с ее участием, где даже знаменитости неизбежно уходили в размытый и остающийся в безвестности общий фон.

Когда пленка закончилась и в зале вновь загорелся свет, мы увидели, что выражение на лице Джозефа Антонелли, другого Антонелли, изменилось. Усталость прошла, он выглядит энергичным, возбужденным и едва может усидеть на месте. В то же время он кажется в высшей степени сосредоточенным.

Анабелла Ван Ротен объявляет, что у народа больше нет вопросов. Обращаясь к присяжным, судья отдает распоряжение перенести выступление защиты на следующее утро. Стэнли Рот хочет поговорить со своим адвокатом, но тот слишком торопится уйти. Поздним вечером, запершись в просмотровой комнате, Антонелли вновь и вновь смотрит запись с Мэри Маргарет Флендерс, сделанную на лужайке возле особняка «Пальмы» во второй половине дня, всего за несколько часов до ее смерти. Просмотрев пленку в последний раз, он поднимает трубку телефона и набирает номер Стэнли Рота.

– Я вам верю. Вы этого не делали.

Мрачно улыбаясь, Антонелли вешает трубку. Он знает, что будет дальше.

Первым вызванным защитой свидетелем оказывается Стэнли Рот. Он признает, что однажды ударил жену и что она вызвала полицию. Описывает, что произошло дальше, и рассказывает, как согласился заплатить четверть миллиона долларов за сценарий детектива Крэншо. Анабелла Ван Ротен нервно постукивает карандашом по крышке стола, не зная, кого из свидетелей вызовут следующим.