— Да есть у меня привычка новые слова придумывать, не обращай внимания. Поел?

— Ага. Переодеваемся?

Комплект одежды для выхода «во тьму» (в противовес выходу в свет) я держал у Совы. Представляю, что сказал бы тот же Ван, забирая в стирку вещи, пропахшие дном городской жизни. Ничего бы не сказал, на самом деле, но поглядел бы так укоризненно…

— Буфетчица, ты где? — орет Тарас, заходя в сарай. — Их благородие опять к тебе пришел! Сиськи смотреть!

— Захлопнись! — Несмотря на место, уважение к беременным женщинам у меня еще сохранилось, так что до цинизма Совы мне было далеко.

— Анна, выходи!

— Учись, студент! Вишь, их благородие — со всем уважением, а ты! — вышла к нам моя поднадзорная. — Здрасьте, благородие! А денюжек сегодня скоко дашь?

— Привет, красавица! Десятку заготовил: как ты и просила — по полрубля наменял.

— Ох, барин, вот умеешь ты к девушке подход найти! Не то что некоторые! — злобно зыркнула она в сторону Тараса.

— Ты, Буфетчица, на меня не тяни! Кто еще тебе такого щедрого клиента подгонит! Мыша-то где?

— А кончилась Мыша! — не Тарасу, а мне ответила женщина. — На той неделе ихние на ней что-то отрабатывали, так и отошла к ночи, кровью истекши! — Мышой звали вторую беременную в этом гадючнике, у которой дела шли не очень. Беременность протекала тяжело, плод был откровенно нежизнеспособный, но такого исхода я, признаться честно, не ожидал.

— И что? — тупо спросил я от неожиданности известия.

— Да приставам тело отдали, да и все! Гудырыч, хахаль ейный, кручинится теперь, такой бакшиш пропал! Но ты, барин, не сумлевайся: как Гудырыч себе новую жонку найдет, будет у тебя новый материал! У Гудырыча струмент еще рабочий, не то что у остальных пропойц!

— Ты это, Анька… ты меня не пугай, — опешил я от ее речи, — мне такого счастья сто лет не надо! Я бы вообще сюда не пришел, если б не нужда!

— Тю! Благородие! Тебе ли о нас плакать! Ты небось дома из расписной посуды жрешь, пуховым одеялом укрымшись! С ледями на балах танцуешь! А царя видел? — с жадным любопытством вдруг спросила Буфетчица. — Ну скажи, видел ведь?.. — заныла она.

— Ну видел пару раз… — Сова, раскладывая газеты на скамье каморки, с любопытством покосился на меня.

— А какой он? Правда красивый? У меня если мальчик будет, я его точно Костей назову! — мечтательно заявила первая леди помойки.

— Вот сейчас и выясним, — прервал наш диалог Тарас, — ложись, красотка!

Вопреки желанию Буфетчицы, у нее была девочка.

— Ань, может, мне тебе комнату снять? — спросил я, когда мы с Тарасом закончили. — Сгинешь ведь здесь ни за грош. А так работу бы себе нашла, в люди выбилась, ты ж не пропащая еще бабенка?

— Эх, барин! Добрый ты! На што мне комната, я ж в ней быстрее пропаду! А здесь у меня компания! Кол-лек-тив! — по слогам выговорила она. — Слышь, студент! А правда, что девка у меня здоровая будет? — уставилась она на Тараса.

— Правда, удивительно даже, — отозвался он.

— Благородие! Ты, ежели добрый, найди ей семью. Я до родов в рот ни капли не возьму, вот те крест! — торжественно пообещала она. — Только прав ты — сгинет она со мной! У нас жисть короткая, а так я знать буду, что кровиночка моя выживет. Поклянись! — вцепилась она в мою руку.

— Клянусь! Анька, только ты сама себя береги. Вот, забери свое, — отдал я ей заготовленную мелочь, — и к этим, которые Мышу замучили, не суйся!

— Да я што, не понимаю, што ль?! К тем только доходяги идут, которым море по колено. Но помни, барин, ты поклялся!

— Запомню, Аня!

Как и папаня, я оказался спец по мальчикам. Мальчик, мальчик, девочка. Хуиланг (и материться не надо, произнося это имя…) оказалась гордой носительницей дочери. Ван, в чьей верности у меня с недавнего времени не было сомнений (а я все-таки нашел способ проверить), перевел ей мой вопрос:

— Хуиланг, у тебя будет девочка; может, останешься? Жениться не женюсь, но малышку всем обеспечу.

Девушка, испугав меня своим порывом, рухнула на колени и припала губами к руке, которую от неожиданности не успел спрятать. При этом она лопотала, а китаец переводил:

— Уверен ли господин, что другие дети будут мальчиками?

— Да.

— Господин очень щедр, — продолжил переводить китаец, — но он не знает, каким почетом будет окружена его дщерь: сам великий Сын Неба изъявит желание взять ее в свой гарем! Это придаст небывалый почет роду Чжао. Я знаю, девочка будет не меньше чем «хрустальной звездой»! А внук господина станет следующим Сыном Неба! Оракул не ошибся, предрекая нашему роду славу! — Впав в ступор, мы с Ваном переглянулись.

Китаец о чем-то затараторил с девушкой, а мне оставалось только догадываться о содержании — набранный к сегодняшнему дню словарный запас позволял разве что выхватывать отдельные слова из потока, а общий смысл от меня ускользал.

— Хуиланг, о чем ты? Какой, к хренам, оракул?! — попытался я вклиниться в их диалог.

— Господин, я прошу, это очень серьезно, — от своего имени обратился ко мне Ван. — Это предсказание сделал лучший в Поднебесной прорицатель! Не надо препятствовать Нефритовым Цветкам, вы ничего не сможете сделать: звезды уже сложились. — Внезапно он низко мне поклонился.

— Ван, какого хрена?! — Я стал заводиться.

— Я кланяюсь будущему тестю императора и деду нового. Да будет он царствовать в веках!

— Да…! — только и смог сказать я.

Звезды, оракул, хрустальный шар, карты Таро!.. Мистика-кабалистика!!! Но ведь по опыту знаю, если баба… — ну, женщина — себе вобьет что-то в голову, то никакой здравый смысл ее не переубедит! Я еще мог понять Лин и Ки, которые с большой вероятностью могли теперь рассчитывать на богатое наследство, размеров которого в тот момент просто не представлял, но это — было за гранью моего понимания!

На эмоциях меня понесло, а Ван переводил все замершей женщине:

— Я не хотел этих детей, мне они не нужны сейчас, но вытравить их не поднимается рука! Черт с вами, езжайте в свою Поднебесную! Но горе вам, если ваши действия приведут к их смерти! Камня на камне не оставлю ни от вашего рода, ни от рода Лю! Понадобится — и до Сына Неба доберусь, это будет не первый император на моей совести! В порошок сотру, поняла?! — Наверное, я был страшен в этот момент, потому что на нервах дал волю своему источнику, и он придавил своей силой моих собеседников. Вокруг нас закружились, вспыхивая, листы бумаги со стола, задрожали безделушки в горке, по потолку и стенам искрами поползли разряды. Вода, слава богу, не отозвалась, а то еще закоротило бы всех.

Опять припав к моей руке, Хуиланг жизнью поклялась, что с моих детей и волосок не упадет, что перевел мне вконец ошалевший Ван.

— На! — прекратив светопреставление, отдаю женщине три браслета, заказанные у ювелира. Сделанные по всем правилам, с выгравированными иероглифами, они не оставляли и тени сомнения в моем «добровольном» отцовстве.