В одно мгновение он повис на более мощном противнике взяв его в зажим и стараясь использовать предплечье в качестве рычага, чтобы сломать ему шею. Телохранитель согнул ноги так, что ступни показались над водой, чего Хет ожидал, и нырнул вперед, оказавшись под Хетом и заставив его разжать захват, чего Хет уж никак не ожидал. Прежде чем он успел оторваться, телохранитель уже прочно стоял на дне бассейна, обхватив одной рукой талию Хета, а другой вцепившись ему в затылок.

Разорвать этот захват Хет не мог, как не мог и добраться до лица Сарета или хоть до какой-нибудь другой важной части его тела. В голове что-то громко стучало, легкие готовы были лопнуть от напряжения. Черная волна постепенно захлестывала его зрение. Он вонзил ногти в обхватившую его руку, правда, без всякого результата.

А затем внезапно голова Хета оказалась на поверхности воды. Он беспомощно колотил руками, стараясь удержаться на плаву. Почти ничего не видя, ощупью, он ухватился за край бортика и грудью упал на него, выкашливая попавшую в легкие воду. Бессильное обмякшее тело чудом держалось на скользких изразцах, судорожно хватая воздух широко раскрытым ртом. Хет даже не помышлял о том, что телохранитель вот-вот снова схватит его. В этот блаженный момент значение имело только одно — воздух.

Постепенно до Хета стало доходить ощущение полной тишины. Ни криков ликторов, ни ударов рук палача по воде. Хет поднял голову. Сначала он бросил взгляд назад, чтобы увидеть, поджидает ли его Сарет, и обнаружил, что тот лежит на воде лицом вниз, бессильно раскинув руки в стороны, и только вода и поддерживает это огромное тело.

Хет нахмурил брови, стараясь совместить зрелище со своим последним воспоминанием, но ему это не удалось, и он печально покачал головой. Вряд ли такое сделал он сам. Потом он заметил обоих ликторов, которые валялись возле двери. Один из них был неподвижен, другой пока еще пытался пошевелиться. И только после этого Хет увидел Шискан сон Карадон, сидящую на корточках около бассейна футах в пяти от него.

На ней были надеты свободные мужские штаны и рубашка черного цвета, а поверх — мантия. Рукава мокры до плеч, остальная одежда — сухая. На поясе боль-палка. Хет понимал, что она только что очень ловко этой палкой воспользовалась. Вид у нее был суровый, но все же на него она смотрела с некоторой долей сострадания.

— Спасибо, — сказал Хет и поморщился. Голос походил на слабое карканье.

Она передернула плечом, будто об этом и говорить не стоило.

— Констанс хочет, чтобы ты пришел поговорить с ним. Он сказал, что уж хоть это ты обязан для него сделать.

Хет обдумал приказ. Если Риатен и Сеул, то есть предположительно разумные Хранители, окончательно свихнулись на идее впустить Обитателей Запада в наш мир, то, наверное, самое время поговорить и выслушать Хранителя, давным-давно сошедшего с ума. Поэтому Хет сказал:

— Он прав.

Шискав сон Карадон вела Хета по коридору, который проходил под залом для казней. Они проникли сюда через небольшую, почти незаметную дверь в коридоре, находившемся выше. Шли сначала в полной тьме, где Шискан чувствовала себя как дома, тогда как Хет помогал себе рукой, касаясь шершавого камня стены. Это раздражало, но все же ему удалось понять, что они уходят из дворца по направлению к внешней стене. Наконец Хет заметил, что бархатная тьма начинает где-то впереди сереть, а немного спустя сводчатый потолок превратился в каменную решетку, через которую свисали зеленые ветки растений и виноградные лозы. Иногда можно было углядеть и кусочек звездного неба. Они вышли в один из маленьких садиков на внутренней, обращенной к стене стороне дворца.

Шискан остановилась, чтобы отпереть железную калитку; тяжелое, сладкое благоухание цветущих растении и только что политой водой листвы клубилось в жарком, душном воздухе. Замок щелкнул, и Шискан приоткрыла калитку, потом, повернувшись, чтобы видеть глаза Хета, сказала:

— Констанс сейчас в Цитадели Ветров вместе с Электором.

— А я думал, что Электор удерживает часть дворца, — отозвался Хет. Он все еще хрипел — напоминание о том, как его чуть было не утопили, — так что он сам с трудом узнавал собственный голос.

— Так все думают. — Шискан бросила взгляд в сторону пройденного коридора, но не нервно, а все так же холодно контролируя свои чувства, что делало ее абсолютно непроницаемой для чужих взглядов и здорово раздражало Хета. — Мне придется остаться здесь по меньшей мере до восхода. Если никого из нас тут не увидят, то могут подумать, что Электор тоже ушел отсюда.

Шискан явно ждала, чтобы Хет шагнул за калитку и исчез в темноте. Он же мешкал и наконец спросил:

— Почему ты стоишь за Констанса?

Женщине, однако, вопрос не показался странным.

— У меня есть талант Хранителя, но я нуждаюсь в обучении.

— Риатен говорил, что предлагал тебе в учителя себя самого.

Ее глаза были темны и серьезны, хотя в голосе и прозвучала ирония:

— Я видела, как он «обучал» Илин. Она обладала потенциалом стать могучим Хранителем, но он удерживал ее в таком состоянии, которое было нужно ему. Аристай же позволяет мне идти так далеко, как я смогу, возможно, даже дальше, чем следовало бы. Для нас Сила — это все. За каким бы Мастером мы ни следовали, независимо от того, впадем ли мы в безумие по собственному желанию или будем продолжать цепляться за разум и обманывать себя, хвалясь воображаемой мощью, все равно: Сила — это все! Даже для Илин.

— Но ведь ты не безумна!

— Пока еще нет. — Шискан еще шире приоткрыла калитку и ступила через порог, настороженно вглядываясь в темный и прекрасный сад. Где-то лепетал фонтан, ветер играл листвой. Никаких других звуков не было слышно. — Иди к воротам Цитадели. Тебя впустят.

Хет следовал за ней, зная, что никогда не поймет ее, как бы она ни влекла его как женщина.

— Не помню, чтобы я говорил, будто собираюсь туда. А если они меня впустят, то где гарантия, что выпустят обратно?

Шискан посмотрела на него, подняв бровь.

— Риск — удел всех, кто входит туда. Чем ты, собственна, отличаешься от других?

— Так ведь я могу и уйти, — сказал он.

— Ты можешь.

«Пожалуй, это самое разумное, что она могла придумать, — вести себя со мной так, будто ей наплевать на все», — подумал Хет. Он сидел на стене сада в непроницаемой тени нависшей над ним высокой хурмы. Напротив, через широкую площадь, перед ним возвышались ворота в передней стене Цитадели Ветров.

Даже на близком расстоянии Цитадель казалась прекрасной, хоть и служила тюрьмой. Блоки полированного обсидиана складывались в сложные узоры на высоких стенах, довольно круто наклоненных назад. За ними и над ними вздымался во тьму тяжелый купол самой Цитадели. Ворота были глубоко утоплены в наклонную стену — фантастически изукрашенное сооружение из стали с серебряным орнаментом и огромным изображением жуткой маски демона скал в центре.