Если бы противники Германии своевременно знали об этом и подготовились к отражению агрессии, используя в максимальной степени преимущества, присущие обороне, мир был бы избавлен от колоссальных разрушений и жертв.

Много лет тому назад знаменитый боксер Джеймс Мейс, исходя из своего опыта боев на ринге, рекомендовал следующее правило: «Пусть противник бросится на вас — и он будет битым». Позднее Кид Маккой выразил то же самое так: «Заставьте противника броситься на вас первым и, сдерживая его одной рукой, другой рукой наносите удар».

Справедливость правила Джеймса Мейса была подтверждена на полях сражений в Африке, России и Западной Европе. По мере приобретения военного опыта все искусные командиры старались извлечь пользу из преимуществ, которыми обладает оборона, даже в тех случаях, когда сами наступали.

Это было также основным выводом из опыта Второй Мировой войны в целом. Германия во многом сама способствовала своему поражению. Если бы Германия действовала иначе, противникам было бы гораздо труднее разгромить ее. Слишком прямой подход Германии к проблеме завоевания победы явился непрямым решением. Крушение планов Германии и ее расширение, вместе взятые, во многом помогли союзникам сократить сроки войны. Однако если бы союзные страны, вместо того чтобы готовиться воевать по-старому, постарались понять основные принципы войны, то продолжительность войны и принесенные ею разрушения были бы значительно меньше.

Сделав из анализа истории наши заключения, по-видимому, полезно построить на свежей основе новое здание стратегической мысли. Выясним сначала, что такое стратегия. Клаузевиц в своем капитальном труде «О войне» определяет ее как «использование боя для целей войны». Следовательно, пишет он, «она должна поставить военным действиям в целом такую цель, которая соответствовала бы смыслу войны».

Один недостаток такого определения стратегии заключается в том, что оно захватывает сферу политики, или высшего руководства войной, которые неизбежно являются делом правительства, а не военных, используемых правительством для руководства военными действиями. Другой недостаток этого определения в том, что оно сужает понятие «стратегии» до одного лишь использования сражений, получается, что сражение является единственным средством для достижения стратегической цели. Поэтому менее искушенные ученики Клаузевица могли легко спутать средства с целью и прийти к заключению, что в войне все должно быть под чинено одному — решительному сражению.

Связь с политикой

Выявление различия между стратегией и политикой не имело бы большого значения, если бы и та и другая были сосредоточены в руках [365–366] одного и того же лица, как, например, в прошлом в руках Фридриха и Наполеона. Но такие самодержавные правители-полководцы встречаются редко в наши дни, временно исчезли они и в XIX в., и последствия этого оказались весьма вредными: военные могли абсурдно утверждать, что политика должна быть подчинена их планам ведения военных действий, а государственный деятель, особенно в демократических странах, — переступать границы сферы своей деятельности и вмешиваться в функции своих военных работников, в фактическое использование ими средств, находящихся в их распоряжении.

Молътке дал более ясное и правильное определение понятия стратегии. Он рассматривает ее как «практическое применение средств, переданных в распоряжение полководца для достижения поставленной цели».

Это определение устанавливает ответственность командующего перед правительством, которому он служит. Командующий отвечает за наиболее умелое использование в интересах высшей военной политики выделенных в его распоряжение сил на театре военных действий. Если командующий считает, что ему выделено недостаточно сил для выполнения поставленной задачи, то он имеет право указать на это, и если с его мнением не считаются, то он может отказаться от командования или уйти в отставку, но попытка командующего диктовать правительству, какое количество войск должно быть выделено в его распоряжение, будет свидетельствовать о превышении им своих прав.

С другой стороны, правительство, определяющее военную политику и обязанное приспособить ее к условиям, часто меняющимся в ходе войны, вправе вмешаться в стратегическое руководство кампанией, не только заменяя командующего, которому оно больше не доверяет, но и внося коррективы в поставленную задачу в соответствии с интересами военной политики. Хотя правительство не вмешивается в функции командующего по управлению войсками, оно должно ясно указать ему на поставленную перед ним задачу. Таким образом, перед стратегией не обязательно ставится только одна цель добиться военного разгрома противника. Когда правительство считает, что противник имеет общее военное превосходство или превосходство на определенном театре военных действий, оно может поставить перед собой стратегические задачи более ограниченного масштаба.

Может быть, оно сочтет целесообразным подождать до тех пор, пока равновесие сил не изменится в результате помощи союзников или переброски сил с другого театра военных действий. Может быть, правительство захочет ограничить военные действия на суше и добиваться решения вопроса посредством экономического давления на противника или действиями военно-морских сил. Правительство может прийти к заключению, что разгром противника является для него непосильной задачей или не оправдает затраченных усилий и что интересы военной политики могут быть более надежно обеспечены захватом территории, которую правительство может сохранить под своим контролем или же использовать в качестве козыря при ведении мирных переговоров.

Такая политика больше подкрепляется историческим опытом, чем полагают военные круги. Она в меньшей степени является проявлением слабости, как считают некоторые апологеты насилия. Такая политика, проходящая красной нитью в истории Британской империи, неоднократно спасала союзников Англии, да и сама Англия всегда только выигрывала от нее. Имеются все основания спросить: не заслуживает ли эта «консервативная» военная политика того, чтобы ей было отведено подобающее место в военной теории?

Более обычной мотивацией применения стратегии с ограниченными целями является выжидание изменения в соотношении сил, изменения, которого часто добиваются путем истощения сил противника в результате нанесения ему мелких уколов вместо рискованных мощных ударов. Конечно, истощение сил противника должно быть значительно большим, чем истощение своих сил. Цель может быть достигнута: нанесением ударов по базам снабжения противника; местными ударами по отдельным группировкам противника с задачей уничтожить их или нанести им большие потери; втягиванием противника в наступление в невыгодных для него условиях; проведением мероприятий, которые заставят противника рассредоточить силы на слишком широком фронте; истощением моральной и физической энергии противника.

Такое определение вносит ясность в вопрос о самостоятельности командующего при проведении стратегии в пределах своего театра военных действий. Так, например, если правительство решило преследовать ограниченную цель, или, иначе говоря, придерживаться «фабианской» большой стратегии, то командующий, который даже в пределах своей сферы стратегической деятельности будет стремиться сокрушить военную мощь противника, может причинить больше ущерба, чем принести пользы, военной политике своего правительства. Обычно военная политика, преследующая ограниченную цель, предписывает и применение стратегии с ограниченной целью; решительная цель должна ставиться только с одобрения правительства, так как только оно одно может решить вопрос о том, «стоит ли игра свеч».