Его крупнобюджетный сиквел добавляет к оригиналу всего один иронический парадокс: в «Т2» мы узнаем, что «невероятно продвинутый чип»[475], на основе которого (будет) создан процессор Скайнета, (был) извлечен из оголенного и гидравлически спрессованного черепа Терминатора, убитого в первой части фильма… и это означает, что попытка Скайнета изменить ход истории приводит к рождению не только Джона Коннора, но и к его собственному. Все остальные важные иронические и парадоксальные ходы в «Т2», к сожалению, непреднамеренные, заурядные и не вызывают ничего, кроме грусти.

Обратите внимание, например, на тот факт, что «Терминатор 2: Судный день» (фильм о том, какие катастрофические последствия нас ждут, если мы будем слишком полагаться на компьютерные технологии) сам по себе оказался как никогда зависим от технологий. Компании Джорджа Лукаса Industrial Light and Magic, которую Кэмерон нанял заниматься спецэффектами для «Т2», пришлось в четыре раза увеличить отдел компьютерной графики ради сцен с Т-1000, для создания которых потребовались специалисты со всего мира, тридцать шесть самых современных графических компьютеров и терабайты специально разработанных программ для плавного морфирования, реалистичных движений, электронных «телесных костюмов», фоновой совместимости, освещения, зернистости и т. д. И нет никаких сомнений в том, что работа стоила того: в 1991 году в «Терминаторе 2» были самые потрясающие и реалистичные визуальные эффекты в истории. И также самые дорогостоящие.

«Т2», следовательно, это еще первый и самый яркий пример парадоксального закона, который, похоже, относится ко всему жанру спецэффектового порно. Он называется Закон обратной зависимости между качеством и издержками и формулируется очень просто: чем больше бюджет, тем дерьмовее фильм. Случай «Т2» показывает, что ЗОЗМКиИ обусловлен простой финансовой логикой. Фильм стоимостью в сотни миллионов долларов сможет получить финансирование тогда и только тогда, когда инвесторы будут абсолютно – абсолютно – уверены, что смогут как минимум вернуть свои сотни миллионов долларов[476]. Т. е. фильм с мегабюджетом не должен провалиться («провал» в данном случае означает «не стать хитом бокс-офиса») и, соответственно, должен строго придерживаться конкретных надежных формул, которые позволяли стать хитом бокс-офиса ранее. Одна из самых надежных формул – взять на главную роль «кассовую» суперзвезду (т. е. такую, чей послужной список фильмов демонстрирует высокую ROI). Следовательно, вложит студия деньги или нет, зависит от того, согласится ли вернуться к роли Терминатора мистер Арнольд Шварценеггер. И здесь начинает накапливаться ирония, потому что оказывается, что Шварценеггер (или, возможно, точнее будет сказать «Шварценеггер, Inc.» или «Арнодайн») решил, что роль злобных киборгов может плохо сказаться на его публичном образе и его элитном кассовом послужном списке окупаемости инвестиций. Он снимется в фильме, только если сценарий спроектируют так, что Терминатор окажется Хорошим Парнем. Мало того что это тщеславное, глупое и ужасно неблагодарное требование[477], это также общеизвестный факт, должным образом освещенный и в индустрии, и в средствах массовой информации еще до того, как «Т2» был запущен в производство. Как следствие, в том, как мы смотрим фильм, есть еще и странное постмодернистское напряжение: нам известно о требованиях кассовой звезды фильма, нам также известно, сколько стоит производство высокобюджетного кино и как важно участие в нем кассовых звезд; и один из нюансов, который держит нас в напряжении на протяжении всего фильма, – беспокойство из-за того, удастся ли Джеймсу Кэмерону сплести правдоподобную непошлую историю, которая угождала бы карьерным потребностям Шварца и не предавала предыдущий фильм.

Кэмерону не удалось – или как минимум не удалось избежать пошлости. Вспомним хотя бы предпосылку, которую он выбрал для «Т2»: Скайнет снова пользуется своей машиной времени (похоже, не такого уж и ограниченного действия) и теперь посылает в Лос-Анджелес девяностых гораздо более продвинутого Терминатора из жидкого металла Т-1000 – на этот раз убить десятилетнего Джона Коннора (его сыграл ужасно раздражающий Эдвард Фёрлонг[478], у которого голос пубертатно ломается и который совершенно очевидно старше десяти), но отважное человеческое Сопротивление каким-то образом схватило, подчинило и «перепрограммировало» старую модель Терминатора-Шварценеггера, переключив, судя по всему, его процессор с «Уничтожить» на «Защищать»[479], и каким-то образом получило доступ к машине времени Скайнета[480] и снова отправило Терминатора-Шварценеггера назад в прошлое, чтобы защитить молодого Дж. К. от детоубийственных поползновений Т-1000[481].

Сюжетная предпосылка Кэмерона разумна с финансовой точки зрения и убога – с художественной: она позволяет сюжету «Терминатора 2» пролязгать по рельсам всех формул массового кино. Нет, например, более быстрого и легкого способа вовлечь зрителя в историю, чем показать невинного ребенка в опасности, и, разумеется, защита невинного ребенка – это самый банальный вид Героизма. Сюжет Кэмерона предполагает также, что эмоциональный центр фильма – это история «дружбы» ребенка и Терминатора, которая, в свою очередь, открывает множество возможностей для использования уже знакомых и надежных сюжетных ходов. Так, «Т2» предлагает нам клишированные конфликты между Эмоциями и Логикой (тема, затасканная еще в «Стартреке») и между Человеком и Машиной (ресурс, уже давно отработанный везде, от «Затерянных в космосе» до «Бегущего по лезвию» и «Робокопа») и эксплуатирует старую добрую формулу «инопланетянин или робот учится человеческим обычаям и психологии у саркастичного и/или не по годам развитого, но в основном доброго человека, и между ними возникает дружба» (см. «Мой любимый марсианин», «Инопланетянин», «Человек со звезды», «Брат с другой планеты», «Гарри и Хендерсоны», «Альф» – продолжать можно почти бесконечно). Таким образом, те 85 процентов фильма, в которых нет мозговыносящих спецэффектов, обрекают нас на диалоги в стиле: «Почему ты плачеш?», «Круто! Мой личный терминатор!», «Ты можешь хоть иногда вести себя не как придурок?», «Это жестко!», «Ты еще не понял, что нельзя тут просто так разгуливать и убивать людей?», «Все хорошо, мам, он пришел помочь», «Теперь я знаю, почему ты плачеш, но я никогда не смогу плакать так же»; плюс эта ужасная концовка, где Шварценеггер по-киборговски обнимает Джона и добровольно погружается в расплавленную сталь, чтобы защитить человечество от своего нейросетевого процессора, в стиле Фонзи поднимая над поверхностью большой палец[482], в то время как Конноры обнимаются и оплакивают его, а затем бедной старой Линде Гамильтон (чья роль в «Т2» требует не только выглядеть так, словно она последние несколько лет не вылезала из тренажерного зала, но также рычать, скалиться, произносить реплики вроде «Не выпендривайся, понял?» или «Мужчины вроде вас ни черта не знают о том, что такое „создавать“!» и сходить с ума от боевого стресса, вытаскивая Гамильтон далеко за пределы ее актерских способностей, в результате чего она кажется скорее