спортивно трахаться во имя «отваги» или романтической «воли». На самом деле дар СПИДа – в громком напоминании, что в сексе нет ничего будничного. Это дар, потому что сила и смысл человеческой сексуальности растут с нашим признанием ее серьезности. Вот что с самого начала «плохо» в будничном сексе: секс не может быть плохим, но не может быть и будничным.

Наше понимание того, чем может быть секс, начинается с добросовестного предохранения в знак любви к нам самим и нашим партнерам. Но начинает закрепляться и более глубокое, более смелое понимание, с каким именно драконом мы теперь столкнулись, и оно повышает эротическое напряжение современной жизни, а не несет армагеддон. Благодаря СПИДу мы расширяем наше воображение в плане того, что может быть «сексуальным». В глубине души мы все знаем, что реальное очарование сексуальности связано со сношениями так же, как привлекательность еды – с метаболическим сгоранием. Как бы затаскано это ни звучало (раньше), реальная сексуальность – это попытка связаться друг с другом, возвести мосты над пропастью между нами. Сексуальность, в конце концов, это воображение. Благодаря тому, что некоторые смелые люди признали, что СПИД – это факт жизни, мы все начинаем осознавать, что высокозаряженный секс может пребывать во всем том, что мы забыли или чем пренебрегали: в негенитальных проникновениях, в соприкосновении по телефону или по почте, в нюансах разговора, в выражении лица, в осанке, в особом давлении при рукопожатии. Секс может быть везде, где есть мы, – всегда. Нужно только реально столкнуться с драконом, не поддаваясь ни истерическому ужасу, ни детскому отрицанию. И взамен дракон поможет нам заново познать, что такое истинная сексуальность. Это не что-то там пустяковое или необязательное. Огонь убивает, но и без него мы не можем. Главное – как обретается огонь. Уважать надо не только других людей.

1996, первая публикация – в том же году в журнале Might под названием «Impediments to Passion» – «Преграды для страсти»

(Так сказать) Историческая важность «Терминатора 2»

Зрители девяностых годов, которые, схватившись за головы, одновременно в восхищении и разочаровании смотрели фильмы вроде «Торнадо», «Вулкана» или «Затерянного мира», могут сказать спасибо «Терминатору 2: Судный день» Джеймса Кэмерона за торжественное открытие того, что в этом десятилетии стало новым жанром крупнобюджетных картин, – спецэффектного порно. «Порно» – потому, что если заменить компьютерную графику на секс, то параллели между двумя жанрами станут до жути очевидны. Как и самые хардкорные «бэшки», фильмы вроде «Терминатора 2» и «Парка юрского периода» – это не совсем «фильмы» в общепринятом смысле. На самом деле это полдесятка или около того отдельных захватывающих дух сцен – двадцати-тридцатиминутного зрелищного, чувственного пиршества, – сшитых вместе плоским, мертвым и иногда уморительно пресным нарративом длиной от шестидесяти до девяноста минут.

«Т2», один из самых кассовых фильмов в истории, вышел в прокат шесть лет назад. Задумайтесь, какие сцены мы еще помним. Потрясающую погоню со взрывом в бетонном канале в Лос-Анджелесе, в конце которой терминатор из жидкого металла[466] Т-1000 выходит прямо из пламени взрыва и плавно принимает материальную форму Мартина-Милнера-одержимого-Ганнибалом-Лектером. То, как Т-1000 жутко поднимается прямо из шахматного пола, то, как Т-1000 просачивается сквозь лобовое стекло вертолета, то, как Т-1000 замерзает в жидком азоте и фрактально рассыпается на осколки. Все это поистине потрясающие образы, и они продемонстрировали нам бесконечные возможности технологий компьютерной графики. Но этих невероятных сцен было от силы восемь, и они составили ядро фильма, его цель; все остальное действие «Терминатора 2» – это пустой, вторичный, чистый миметический полицеллюлоид.

И не скажешь, что «Т2» совершенно бессюжетный или позорный – надо признать, он на голову выше тех порнушных блокбастеров, что вышли в прокат после него. Дело скорее в том, что в плане драматургии он глянцевый, клишированный, просчитанный и в целом вероломно предающий наследие «Терминатора» 1984 года. «Т1», первый полнометражный фильм Джеймса Кэмерона с очень скромным бюджетом, был одним из двух лучших американских боевиков восьмидесятых[467] – мрачная, захватывающе динамичная, почти гениальная история о метафизическом луддизме. Вспомните, что на дворе 2027 год, в 1997-м случилась ядерная катастрофа и теперь миром правят машины, и Скайнет, архонтский diabolus ex machina, создает какую-то технологию для путешествий во времени ограниченного действия и отправляет теперь уже классического киборга А. Шварценеггера обратно в Лос-Анджелес 1984 года, чтобы найти и уничтожить Сару Коннор, будущую мать будущего лидера человеческого Сопротивления, Джона Коннора[468]; и что, судя по всему, бойцы Сопротивления тоже каким-то образом получают доступ к технологии Скайнета и отправляют в то же самое пространство-время своего человека – вечно потеющего, но очень крутого и изобретательного Кайла Риза, чтобы защитить мисс Сару Коннор от профилактической смерти от рук Терминатора[469], и так далее. И да, это правда, что кэмероновский Скайнет – это, по сути, кубриковский HAL и что большая часть временных парадоксов в фильме – переработка весьма стандартных научно-фантастических сюжетов эры Рэя Брэдбери, и тем не менее «Терминатор» до сих пор можно за многое рекомендовать к просмотру. Здесь и гениальный выбор злобного киборга Шварценеггера на роль злобного киборга Терминатора, которая сделала Арнольда суперзвездой и для которой он идеально подходил (например, даже его нелепый медлительный австрийский акцент в шестнадцать слов в минуту придал репликам Терминатора отличный легкий робофашистский оттенок[470]). Здесь и первая из двух великих кэмероновских героинь[471], Сара Коннор, в роли которой Линда Гамильтон с ее ясными глазами и их смертоносным выражением тоже показывает свою лучшую игру в карьере. Здесь и угрожающий, грязный и удивительно машинный вид механизированных спецэффектов[472], здесь и нуарное освещение и декседриновый ритм, которые блестяще компенсируют низкий бюджет фильма и умудряются задать одновременно волнующую и клаустрофобную атмосферу[473]. Плюс «Т1» строится вокруг великолепной притчи «Встреча в Самарре» – как ирония судьбы: в процессе мы обнаруживаем, что Кайл Риз на самом деле отец Джона Коннора[474] и, следовательно, если бы Скайнет не построил свою туманную машину времени и не послал бы в прошлое Терминатора, то Ризу бы тоже не пришлось отправляться следом за ним в 1984-й и Сара К. не зачала бы от него ребенка. Из этого также следует, что в 2027 году Джон Коннор посылает на миссию в прошлое своего собственного отца и Дж. К. знает, что миссия закончится смертью отца и его (т. е. Дж. К.) рождением. Во всем этом ироническом бардаке есть одновременно что-то и фрейдистское,