– Ты поступила глупо и опрометчиво, – превозмогая ком, застрявший в горле, произнес Пархавиэль. – Не потому, что сказала правду, а потому, что пошла за мной. Во-первых, ты подвергаешь свою жизнь опасности…

– Это уж мое дело, сама как-нибудь разберусь! – прервала гнома Флейта, пытаясь резкостью тона и грубостью слов прикрыть разрывающие ее душу пополам сомнения и переживания.

– А во-вторых, – не обратив внимания на вспышку эмоций, продолжил Пархавиэль, – тебе в течение суток придется слушать мысли заядлого ворчуна.

– Я справлюсь, – сказала Флейта и улыбнулась.

Во всем можно найти плюсы и минусы, положительные и отрицательные стороны, важно не только, что происходит с тобой, но и как ты к этому относишься.

Пархавиэля не порадовало известие, что Флейта может беспрепятственно копаться в его голове. Секретов него не было, но кое-что крайне не хотелось выставлять напоказ, тем более девушке, к которой имелись чувства. Однако гном быстро приспособился, он думал только о делах и гнал прочь фривольные мысли, время от времени появляющиеся в голове при взгляде на объект пылких мечтаний. Контролировать и направлять поток сознания оказалось в итоге ничуть не сложнее, чем держать язык зубами. Пархавиэль отдыхал, теперь ему не нужно было долго изъясняться и мучиться, подбирая слова для выражения скачущих в голове мыслей. Флейта слышала и понимала его, говорить приходилось ей.

Дюжина безумных дворников изрядно потрудились над округой: развалили кучи мусора, опрокинули телеги и выбили стекла во всех близлежащих домах. Именно такое зрелище предстало глазам путников, вошедших в Цеховой квартал.

Ветер с реки беспрепятственно гулял среди опустевших домов, раскачивал свернутые набок вывески и разбитые фонари, шуршал пустыми коробками и перекатывал по мостовой мелкий мусор. На опустевшей площади догорали дома. Огонь еще плясал где-то внутри, за обугленными оконными рамами и выбитыми дверьми. Жуткая картина разрушения усиливала затаившиеся в глубине души страхи и заставляла насторожиться.

«Почему нет трупов?» – подумал Зингершульцо, вытаскивая из-за пояса утреннюю звезду.

– Ничего странного, – возразила Флейта, – погром начался в центре квартала, и пока толпа докатилась досюда, жители успели убежать: кто через мост рванул, кто дальше на юг, – махнула девушка рукой в сторону, где над крышами домов играло багровым цветом пламя пожаров. – Не беспокойся, если чуток на север пройдем, то и трупы увидишь, много трупов!

«А если на юг?» – подумал гном, активно пользующийся возможностью не утруждать понапрасну язык.

– А вот туда не советую, – предостерегла девушка. – Сейчас там как раз самое пекло. Кто не успел ноги сдернуть, засели в домах. Люди их выкуривают, ну, в общем, самый разгар заварушки.

«Помнится, то ли Терения, то ли Каталина говорила, что здесь в основном живут люди да эльфы, что жилища гномов дальше на юг. Чего же здесь дома крушить?»

– Ух ты, да я посмотрю, ты любвеобильный мужичонка, – обиженно поджала губы Флейта и наградила Зингершульцо строгим взглядом. – Не больше недели в столице, а уже столько знакомых дам!

Пархавиэль покраснел, он не мог предположить, что вскользь упомянутые женские имена возмутят девушку, только что утверждавшую, что между ними ничего не может быть.

– Погром есть погром, – через некоторое время принялась объяснять Флейта. – Не все люди таковы, чтоб с топорами по улицам бегать и веселою толпою гномье гонять. Правила же народного игрища исключают нейтральную позицию: «Если ты не в толпе, значит, сочувствующий, а значит, получи!» Стоит кому-нибудь одному из сброда не приглянуться, и тебя затопчут, забьют до смерти. Вот и убегают люди от греха подальше, чтоб под горячую руку бузотеров не подвернуться. Да и с гномами в эту пору лучше не встречаться, звереют твои собратья, сатанеют, как загнанные кабаны!

«Бардак», – подумал гном, вовремя спохватившись и удержавшись от парочки вертевшихся в голове крепких словец.

Флейта отвернулась и немного нагнулась вперед, чтобы скрыть пробежавшую по губам улыбку. Усилия гнома импонировали и льстили ей.

Миновав пустынную площадь, путники свернули на узенькую улочку и, внимательно всматриваясь в темноту, начали осторожно продвигаться вперед. Каждый шорох, каждая тень, промелькнувшая на фоне догорающих окон и каким-то чудом уцелевших уличных фонарей, заставляли вздрагивать и замедлять шаг. Неизвестно, чего стоило бояться больше: то ли разгоряченных ненавистью к гномам людей, то ли бродящих по ночной Альмире стай вампиров.

Раздавшийся впереди хлопок двери и гулкий топе по мостовой кованых сапог не застали путников врасплох. Почти одновременно оба прижались к стене и крадучись прошмыгнули за перевернутый мусорный бак! Шаги приближались, их гул нарастал и заставлял сердца биться чаще. Наконец-то из подворотни в дальнем конце улицы, громко хрипя и охая, выбежал толстый, лысый гном. Как показалось Пархавиэлю вначале, его сородич был одет в какую-то диковинную белую шкуру, и только когда запыхавшийся бедолага приблизился на расстояние десяти – пятнадцати шагов, авантюристы одновременно ахнули: старик был голым, до безобразия волосатым и абсолютно седым. Единственным предметом прихваченного в спешке обмундирования были изрядно стоптанные и явно великоватые ему сапоги.

Пушистый и гладкий шарик прокатился мимо, так и не заметив сраженных наповал его наготой зрителей, однако докатиться до пункта назначения ему было не суждено. Послышались радостные крики, и через миг улицу осветило яркое пламя факелов. Лысый гном испуганно крякнул и, хлопнув себя ладонями по отвислым ягодицам, вприпрыжку кинулся в ближайший просвет между домами.

– Да что он делает, дуралей, там же тупик! – прошептала Флейта и от расстройства стукнула себя по коленке кулаком.

Преследователей было всего трое: у каждого было по факелу и топору в руках. Они хорошо знали местность и, увидев неудачный маневр гнома, перешли с бега на шаг. Спешить не стоило, впереди охотников ожидала веселая потеха, а уставшей жертве некуда было бежать, она попала в западню из трех вплотную примыкавших друг к другу стен.

– Так, так, так, вы только гляньте, какое у нас тут чудо! – раздалась язвительная реплика на фоне доносившегося из подворотни смеха.

– Карп, да он же точь-в-точь как твой тесть волосат, только у того весь волосняк черный, а этот бел, как виверийский кролик!

– Ну, значитца, мы его и поджарим! Отчаянные крики жертвы заглушил дружный хохот. Пархавиэль закрыл глаза и крепко сжал кулаки.

– Почему бы и нет? – пожала плечами Флейта, прочитав мысль гнома, и, не дожидаясь ответа, поспешила в подворотню.

Зингершульцо смачно сплюнул, отер рукой вспотевший лоб и побежал вслед за ней. Ему хотелось не только отомстить людям за издевательство над беззащитным стариком, но и поквитаться с теми, кто называл гномов грязными недомерками.

Перепуганный до смерти старик сидел, вжавшись в стену, и, дрожа от страха, пытался прикрыть руками свое волосатое, толстое тело. Люди играли, тыкали факелами в жертву, пытаясь опалить седой мех.