Последний вопрос он задал Виктории.

— И я одобряю, хотя меня мало интересуют проекты... Мне интересно главное: где и когда нам можно будет хорошенько поработать руками.

— Я потому одобряю, — продолжал Фаньяно, — что план этот соответствует основной цели: нам нужно, чтоб неприятель стянул все свои силы к замку, дабы дорога к морю оставалась для нас свободной. Покуда она еще свободна, как мне известно. Но зато все французские солдаты, находящиеся в нашем околотке, стягиваются к дорогам, ведущим через ущелья к замку. Мало того, по всему можно заключить, что они не сомневаются утвердиться здесь: они уже выбрали, говорят, своего гражданского комиссара, который должен управлять отсюда всей провинцией.

Герцог опять помолчал. Рикардо показалось, что драпировка двери за спиной хозяина чуточку колыхнулась. Фаньяно продолжал, как будто не совсем охотно.

— Я должен вам сказать, что в настоящую минуту я не имею права всем распоряжаться. Я могу только завидовать вам, призванным совершить трудный подвиг, оказать важную услугу королевскому дому. Я сам ничего вам обещать не могу за предстоящее вам деяние, успех которого, по моему мнению, будет превыше всяких наград. Об этом позаботится особа, одно благосклонное слово которой, исходящее от искреннего великодушного сердца, составляет уже неоценимое вознаграждение. Эта особа не оставит вас своими милостями...

— И искренней благодарностью, — добавил внушительный женский голос, голос королевы, вошедшей в комнату из-за драпировки.

Герцог, видимо, был удивлен; его лицо выразило досаду. Но то было одно мгновение. Опытный придворный, он быстро обернулся, посторонился и низко склонился перед монархиней.

— Да, благодарности, — повторила Каролина. — Может быть, вы, герцог, осуждаете мое вмешательство. Но я поступила по непреодолимому влечению, откинув всякие придворные церемонии. Мне кажется, нехорошо скрываться от лиц, которые решились пожертвовать своей жизнью за государя.

— Это долг каждого верноподданного, — пробормотал Фаньяно.

— В настоящее время, к сожалению, не все так думают, — возразила королева. — Придет время, когда Господь покарает тех, кто не покоряется данному Им монарху. Мы же обязаны уметь вознаграждать тех, кто в черные дни хранил нам верность. Герцог, потрудитесь заполнить один из бланков, предоставленных в мое распоряжение моим августейшим супругом. Напишите бревет на чин полковника для капитана Рикардо.

— Но... ваше величество.

— Потрудитесь, — повторила Каролина, кинув такой грозный взгляд на осмелившегося возразить ей шталмейстера, что он, весьма поспешно исполнив повеление, вручил бревет королеве, она же передала его Рикардо со словами:

— Жалуемый вам чин — это награда государя. А это, — она сняла богатую ленту, облегавшую ее плечи, — это награда от королевы.

Рикардо принял, став на колени, высочайшие дары.

— Встаньте, полковник. Дай Бог, чтобы у короля было побольше таких верных и доблестных слуг.

Фаньяно и Виктория не пошевелились во время этой сцены. Но оба — по разным причинам — были ею недовольны. Герцог позеленел от зависти к новому любимцу королевы, тем более что этот любимец, без роду и племени, был приемышем простого земледельца-соседа. Он был недоволен также, что ее величество приняла молодого человека вчера вечером ранее, чем тот подумал представиться владельцу замка.

Проницательная и чуткая Виктория подозревала, что отношения королевы к Рикардо идут далее высочайшего благоволения. Но и Каролина была проницательна не менее женщины-партизана. Каролина подметила, что та влюблена в Рикардо. Каролина была слишком горда и самоуверенна, чтоб ревновать полковника к этой женщине. Но она считала полезным в настоящую минуту и ее расположить к себе. Поэтому она обратилась к Виктории:

— Нам хорошо известны доблестные поступки, бесстрашие и героизм единственной женщины, которая выступила с оружием в руках на защиту престола и отечества. Нам приятно, что мы можем лично поблагодарить вас. Нам давно хотелось вознаградить вас за вашу верность. Примите эту цепь, наденьте ее и носите, вспоминая вашу государыню.

Каролина, сняв с себя золотую цепь, передала ее молодой женщине, которая приняла богатый подарок с почтительным поклоном, но без коленопреклонения, что неприятно изумило королеву. Однако она, все еще улыбаясь Виктории, удалилась, кинув на Рикардо равнодушный взгляд и слегка махнув рукой герцогу Фаньяно.

XII

Ночь королевы. — Ее враги, замыслы и бегство. —

Вторжение французов

Весь этот день прошел спокойно. Никаких признаков близости французов не обнаруживалось. Другие атаманы со своими бандами все еще не прибыли.

Рикардо, Виктория и Пиетро Торо были заняты расположением своих отрядов в возможно выгодном для защиты порядке. По преимуществу они располагали вооруженные группы в мелких около замка постройках, с таким расчетом, чтобы в случае нападения неприятеля на замок партизаны имели возможность стрелять из своих прикрытий в тыл французам. Чтоб ранее времени последние не заметили засады, рьяным партизанам было строго-настрого наказано не показываться весь день на улице. А так как каждая из этих групп могла подвергнуться продолжительному нападению врага, некоторым образом осаде, то все они были снабжены обильно как боевыми, так и съестными припасами.

Герцог, со своей стороны, организовал группу лазутчиков. Его люди были расставлены на всех тропках и холмах, окружающих равнину, каждый под естественным прикрытием кустов или скал; многие были на конях. Всем было приказано, как только заметят неприятеля, дать сигнал свистом и во весь карьер бежать к замку.

Фаньяно был очень озабочен. Ему вообще не нравилась рискованная поездка королевы под его охраной. Теперь же он находился в особой опасности. Во-первых, попадись королева в плен французам, вся ответственность, не только перед ее мужем, но, что еще страшнее, перед австрийским двором пала бы на его голову. Во-вторых, он имел основания (какие именно, мы увидим ниже) быть уверенным, что, овладев замком, новое правительство Мюрата конфискует все имущество его, Фаньяно, все обширные земельные владения его.

Спускалась ночь, а о французах ни слуху ни духу.

Рикардо был в сильном волнении. Он не мог не явиться на назначенное ему в полночь королевой свидание, но, с другой стороны, его тревожила мысль о защите ее. Было почти невероятно, чтобы неприятель этой же ночью проник к замку. Ну, а если...

Неудовлетворенная страсть и честолюбие, однако, взяли верх над опасениями. Его положение дозволяло, даже обязывало его наведываться повсюду окрест, поэтому он без труда, не возбудив ничьего внимания, около полуночи пробрался к башне, от маленькой двери которой ему накануне был вручен ключ.

Выждав, когда башенные часы пробили двенадцать, он отпер дверь. Скрип старых петель смутил было его. Но, удостоверившись, что никто не