…Их две, таких атаки. Тяжелой – в 1815-м и легкой – в 1854-м, под Балаклавой, в Крымскую войну. В обоих случаях – сочетание отчаянной храбрости с бессмысленностью. Британцы это обожают, храбрость ради храбрости. И кто вспоминает о потерях? Зато все не забывают о том, как национальный герой Шотландии, сержант Юарт, захватил императорского «орла». Полк поместил птицу-символ в свою эмблему, а «Серые» получили новое прозвище. Оно сохраняется и сейчас.

«Птицеловы».

Глава шестая

Атака Нея. Ватерлоо

Когда приближался столетний юбилей Ватерлоо, бельгийские власти озаботились проблемой исторической памяти. Ватерлоо ведь совсем рядом с Брюсселем, а многое ли там напоминает о великой битве? Холм Льва? Так его соорудили еще в 1826-м, а что вокруг? Да практически ничего. И тут вспомнили о панорамах, еще совсем недавно необыкновенно популярных в Европе. Бельгия, кстати, в создании панорам была одним из лидеров. Идея вызвала всеобщий энтузиазм.

Строительство специального здания (Ротонды) и всю техническую часть бельгийцы взяли на себя, полотно поручили нарисовать французскому художнику Луи-Жюлю Дюмулену. Какой же сюжет он выбрал? По признанию Дюмулена, размышлял он недолго. Почти сразу «увидел» падающих в ров кирасир. Разумеется, атака Нея. Тоже та самая. Вторая…

…Маршал Ней прибыл в Армию Севера 14 июня 1815 года. За считаные часы до того, как Наполеон пересечет бельгийскую границу и начнутся боевые действия. 16-го он будет руководить войсками в битве при Катр-Бра, толком даже не зная, какие полки есть в его распоряжении. Считается, что приезд Нея солдат и офицеров воодушевил. Почему же тогда многие бормотали: «А он-то почему здесь?»

Странно это выглядело. Ней пообещал королю Людовику XVIII привезти бежавшего с Эльбы Наполеона «в железной клетке». Все знали. Потом он сказал: «Дело Бурбонов проиграно!» и перешел на сторону императора. Наполеон тепло встретил его на пути в Париж и крайне холодно – уже в Париже. О Нее, уехавшем в деревню, будто забыли. Что он чувствовал?

Мишель Ней – человек невероятно эмоциональный. Наполеон скажет о нем: «У него было много сердца и мало головы».

Насчет головы спорно, а про сердце – в точку. Сердился, обижался, переживал. Терпеть не мог неопределенности. Сгоряча мог и не то сказать, и, что еще хуже, сделать. Метался в своем замке как загнанный зверь. Потом Наполеон вдруг позвал его. Не в тех словах, которыми падкий на похвалу Ней остался бы доволен, но – позвал.

Зачем маршал понадобился императору, понятно. Ней, что бы ни происходило, пользовался необыкновенной популярностью в армии. Довод сильный, хотя решение понравилось не всем. Впрочем, Ней и в лучшие дни не всем нравился. Однако нас интересует лишь «здесь и сейчас».

В дни последней и очень короткой кампании Наполеона про него не раз говорили, что «он уже не тот, что прежде». Не тот. А Ней – совсем не тот. Генерал Пажоль говорит в частной беседе: «Его ум подавлен, энергия парализована». Резковато, но к правде близко. Что случилось с маршалом? Пожалуй, самое точное определение – он выгорел. Слишком много испытаний, слишком много переживаний. Ней остался Храбрейшим из храбрых, но потерял уверенность в себе. Он безумно хотел отличиться. Это хорошо. Сердце теперь окончательно взяло верх над головой. Это плохо.

Вводная необходима. Знаменитую атаку назовут его именем. Она и была атакой Нея. Причем того Нея, о котором говорилось выше. Есть и еще одна вещь, которую стоит отметить особо.

В Армии Севера, с которой Наполеон отправился в Бельгию, новобранцев было крайне мало. Опыт – ее несомненное преимущество. Опытная, а все равно какая-то… нервная. Несколько месяцев при Бурбонах даром не прошли. Едва ли не всеми овладела подозрительность. Еще солдаты – люди суеверные, плохие приметы сами найдут. Иногда и искать не надо.

Уже известный нам по русскому походу гвардейский драгун Миле, оказавшийся вместе со своим верным конем Каде на поле Ватерлоо, сильно переживал. Как и все его однополчане. Плохие приметы одна за одной!

8 июня 1815 года два графа, два генерала, Жан Пьер Франсуа Боне и Филипп Антуан Орнано дрались на дуэли. На пистолетах. Орнано был ранен в бедро, Боне – в живот. Оба выжили, но выбыли из строя. Орнано потом еще два года передвигался на костылях.

Узнав об этом, Наполеон пришел в неописуемую ярость. Как?! Он собирается начать кампанию, а его заслуженные генералы дерутся друг с другом?!! Особенно он негодовал по поводу Орнано. Тот был не только троюродным братом императора, но еще и командовал полком гвардейских драгун.

Орнано сменил генерал Луи-Мишель Летор. Уже 15 июня он был смертельно ранен в бою! Спустя два дня скончался, и драгуны получили нового командира, Лорана Хоффмайера. Храброго и авторитетного офицера, однако «командирская чехарда» сильно повлияла на настроения нижних чинов.

Лошадям-то что? Конь Каде сохранял спокойствие, а Миле и его товарищи волновались. Многие не таясь высказывали надежду, что до гвардии, как часто случалось, дело не дойдет. Не в этот раз…

…На острове Святой Елены Наполеона спрашивали, а что, если бы ту самую атаку возглавлял бы не Ней, а Мюрат? Император в «сослагательное наклонение» играл. Да, успех был возможен. Кто знает, кто знает… Мюрата нет, а маршал Ней – есть. Он, кстати, неплохой кавалерист. Службу начинал в гусарах, в тонкостях дела разбирался. В его распоряжении – первоклассная кавалерия и очень сильные командиры.

Генерал Франсуа-Этьен Келлерман. Чудом спасется у Катр-Бра 16 июня, получит ранение при Ватерлоо. Командовал кирасирами.

Генерал Жан-Батист Мийо. Прорвет оборону Блюхера у Линьи, будет ранен при Ватерлоо. Командовал кирасирами.

Генерал Жак-Антуан-Адриен Делор. У Линьи – ранен, при Ватерлоо – дважды, потеряет трех лошадей. Командовал кирасирами.

Генерал Клод-Этьен Гюйо. Дважды ранен в битве при Ватерлоо. Командовал гвардейскими конными гренадерами и конными егерями.

Генерал Шарль Лефевр-Денуэтт. Ранен при Ватерлоо. Командовал дивизией легкой кавалерии Старой гвардии.

Все они приняли участие в атаке Нея. Теперь – вопрос вопросов. Кто отдал приказ? Поразительно, как повторяется история. Что с тяжелой кавалерией Веллингтона, что с такой же Нея. Кто? Кто?! Однако относительно атаки Нея копий сломано гораздо больше. Здесь уже есть нечто судьбоносное.

Иными словами, отношение уже не столько к Нею, сколько к Наполеону.

Император, как известно, очень не любил признавать собственные ошибки, а перекладывал их на других весьма охотно. Это одна из самых неприятных черт великого человека. В кампанию 1815 года Наполеон сделал несколько серьезных кадровых ошибок. И Ней –