на любом расстоянии. Обе стороны в конфликте были вынуждены выкрикивать имя своего лидера, когда они сталкивались друг с другом и прежде чем они приняли окончательное решение дать бой или обнять друг друга.

Тем не менее, ворота крепости оставались под твердым контролем войск Гуротаса. Я и мои люди пробились на этот уровень сквозь хаос, и мы обнаружили, что король Гуротас был там со своей дочерью Серреной и ее мужем Рамзесом, храбрецами, которые были ответственны за захват ворот. Он и его люди открутили решетку на обоих воротах и заклинили механизм, чтобы враг не смог закрыть их снова. Полки Гуротаса маршировали через них в тесном порядке, и хотя мы не были уверены в точном количестве людей Аттерика, мы должны были быть на грани того, чтобы превзойти их числом. Крики "Гуротас" начали заглушать крики "Аттерик". Я знал, что это означает, что многие из людей Аттерика переходят на другую сторону. Я начал чувствовать, что победа наконец-то в наших руках здесь, в Абу-Наскосе, и мои мысли начали возвращаться к Луксору и той слабой власти, которую Венег и его люди имели над этим городом.

Внезапно звуки битвы резко изменились. Торжествующие возгласы сменились гулом тревоги и ужаса. Стройные ряды наших войск, маршировавших через ворота, внезапно в панике рассеялись, оставив ворота незапертыми. На бегу они оглядывались через плечо. Затем я вдруг услышал безошибочно узнаваемый звук движущихся колесниц: стук копыт запряженных в них лошадей и скрежет металлических ободьев колес по мощеной каменной поверхности; треск кнутов и крики возничих, натягивающих поводья. Меня озадачило то, что весь этот шум доносился из открытых ворот крепости, а не со стороны реки. Только тогда я вспомнил, что Батур и Насла упоминали мне, что Аттерик оставил в крепости около половины отряда колесниц, когда он отослал большую часть своей кавалерии в свои крепости в дельте, чтобы избежать захвата Гуротасом и его мелкими королями.

Не успел я подумать об этом, как эскадрон колесниц помчался по аллее к открытым воротам крепости. Возницы безжалостно хлестали лошадей кнутом. Возничие без разбора пускали стрелы из своих луков в толпу наших людей, которые пытались убраться с их пути. Все экипажи колесниц были облачены в полную броню. Каждая из их голов была покрыта шлемами и лицевыми пластинами, так что невозможно было отличить одну от другой. Некоторые из людей Гуротаса были слишком медлительны, чтобы убраться с их пути, и они были сбиты с ног и растоптаны лошадьми, а затем сбиты с ног и разбиты в кровавые клочья покрытыми бронзой колесницами. Я был подхвачен сопротивляющейся массой и прижат к стене переулка. Но я, по крайней мере, мог видеть поверх голов толпы, и я был в состоянии сосчитать убегающие колесницы, когда они поравнялись с тем местом, где я стоял.

Они скакали четырьмя рядами по десять человек, составляя сорок повозок - число, которое Насла и Батур назвали мне. Когда последняя шеренга поравнялась с тем местом, где я прятался, я увидел, что возница в ближайшей повозке смотрит на меня. Вы спросите, откуда я это знаю. Все они, включая этого, были в шлемах, которые полностью закрывали их головы; даже их глазные щели были просто темными отверстиями. Но я чувствовал на себе его взгляд. Они прошли мимо меня почти небрежно, пока он накладывал еще одну стрелу на тетиву своего лука. Затем его голова дернулась назад, и его взгляд сфокусировался на мне, когда он узнал меня. У меня не было ни малейшего сомнения. Его ненависть ко мне была так сильна, что я чувствовал ее, как будто мне в лицо плеснули кувшин кипятка. Я знал с полной уверенностью, что смотрю в глаза своему заклятому и преданному врагу смерти: Аттерику Туро, самозваному Великому, мнимому фараону Египта.

Правой рукой он поднял лук с неожиданной стальной целеустремленностью и отвел оперение назад, чтобы прикоснуться к ухмыляющейся щели, образующей рот его маски. Толпа беспомощно прижала меня к каменной стене за спиной, я не мог даже наклонить голову. Однако его правостороннее натяжение лука напомнило мне, что Аттерик был левшой, и поэтому его стрела должна была быть смещена влево. Я увидел и узнал первое движение пальцев его правой руки, которое предсказывало, что он выпустит стрелу, и я повернул голову в сторону выстрела. Полет стрелы был слишком быстрым, чтобы я мог следить за ней невооруженным глазом, но я почувствовал дуновение воздуха на своей щеке, когда наконечник стрелы задел мое ухо. Затем почти одновременно я услышал, как она ударилась о каменный столб позади моей головы, и древко разлетелось на куски от удара. Почти сразу же давление толпы, которая держала меня, было ослаблено, когда они рассеялись, и я упал на каменные плиты.

Я не сразу поднялся на ноги, не потому, что боялся следующей стрелы Аттерика, а потому, что мне потребовалась секунда или две, чтобы остановить кровотечение из раны в мочке уха. Когда я поднялся на ноги, строй вражеских колесниц уже прорвался через главные ворота и мчался по равнине параллельно реке на Запад. Их преследовали несколько сотен воинов Гуротаса. Однако они были пешими, и их стрелы падали далеко от убегающих колесниц. Многие из них уже начали бросать погоню и поворачивать обратно к крепости. К завтрашнему дню Аттерик и его дружинники будут иметь преимущество в двадцать лиг, а то и больше, но в какую сторону они пойдут? Я думал, что знаю.

Так в какую же сторону направится Аттерик?- Спросил Гуротас у Совета, собравшегося в военном зале крепости Абу-Наскос. Большинство членов клуба посмотрели в мою сторону, и он повернулся ко мне. - Господин Таита, у вас есть какие-нибудь соображения на этот счет?’

Как и все остальные, Гуротас был в редком настроении. Его тон был веселым, а выражение лица - добродушным. Всего час назад он присутствовал при вскрытии сокровищницы крепости. Королевские счетоводы и оценщики будут все еще заняты подсчетом общей суммы через неделю и подсчетом распределения между доблестными людьми, которые освободили этот самый Египет от тирании, и никогда не думали о подсчете расходов.

- Аттерик родился в Луксоре, - ответил я на вопрос Гуротаса. ‘Он провел там всю свою жизнь. Он никогда не покидал этот самый Египет, и я не могу себе представить, что он когда-нибудь покинет его. Я уверен, что он твердо верит, что город Луксор все еще находится в руках его приспешников. Как маленький мальчик, который