«В феврале 1941 года Генштаб разработал еще более широкий план создания бронетанковых соединений, чем это предусматривалось решениями правительства в 1940 году.

Учитывая количество бронетанковых войск в германской армии, мы с наркомом просили при формировании механизированных корпусов использовать существующие танковые бригады и даже кавалерийские соединения, как наиболее близкие к танковым войскам по своему «маневренному духу».

И.В. Сталин, видимо, в то время еще не имел определенного мнения по этому вопросу и колебался. Время шло, и только в марте 1941 года было принято решение о формировании просимых нами 20 механизированных корпусов» [500].

По мнению авторов, все началось с информации Главного разведуправления, согласно которой немцы довели количество своих моторизованных корпусов до 8-10 [501], а общее количество танков до 10 тысяч штук [502]. В действительности в то время танков в германской армии было только около половины этого количества. Такое большое преувеличение их истинного числа возникло совсем не случайно: в СССР предполагали, что немцы возьмут на вооружение трофейные французские и английские танки. На самом деле они не соответствовали немецким требованиям и использовались в вермахте очень мало, да и то не на советско-германском фронте, а главным образом, в тылу для охраны важных объектов и борьбы с партизанами. Но это мы знаем сейчас, а тогда при планировании за основу были взяты цифры — 10 вражеских моторизованных корпусов и 10 тысяч танков. А дальше простым умножением на 3 пришли к необходимости иметь в Красной Армии 30 мехкорпусов примерно по 1000 танков в каждом[87].

В связи с этим несколько слов о роли Г.К. Жукова в описываемый период. Конечно, это слишком сложная и противоречивая фигура, которую следует оценивать по делам, а не по панегирикам его восторженных поклонников и уж тем более не по его собственным воспоминаниям и позднейшим размышлениям. Авторы не склонны слишком высоко оценивать творческий вклад Георгия Константиновича в теорию и практику военного искусства. Руководство Генеральным штабом — «мозгом» Красной Армии — было доверено человеку, уровень образования которого никак не соответствовал должности его начальника. В 1906 году Жуков закончил три класса церковно-приходской школы, а из военного образования у него за плечами были четырехмесячная школа унтер-офицеров в 1916 г., полгода учебы на 1-х Рязанских кавалерийских курсах в 1920 г., годичные кавалерийские курсы усовершенствования командного состава, законченные в 1925 г., и 3-месячные курсы усовершенствования высшего начальствующего состава зимой 1929/30 г.

Учитывая уровень знаний и склад характера командира 2-й кавбригады Г.К. Жукова, его прямой начальник, будущий маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский, командовавший тогда 7-й Самарской кавалерийской дивизией, 8 ноября 1930 г. написал на него аттестацию с четким по военному выводом:

«Может быть использован с пользой для дела по должности помкомдива или командира межсоединения при условии пропуска через соответствующие курсы. На штабную или преподавательскую работу назначен быть не может — органически ее ненавидит» [503].

Однако больше Жукова ни на какую учебу не посылали. За десятилетие, прошедшее со времени окончания курсов, отношение Жукова к штабной работе не изменилось, он по-прежнему чурался ее, так как никакого опыта в этом отношении практически не имел.

Решение о массовом формировании мехкорпусов второй волны без соответствующей материальной базы и подготовленных кадров было огромной ошибкой, повлекшей за собой самые тяжелые последствия. В погоне за количеством в очередной раз пренебрегли качеством. Ко всему прочему, исходным материалом для их создания послужили части и соединения, которые были уже более или менее сколочены и имели если не боевой, то хотя бы практический опыт совместных действий на учениях. Свежеиспеченные формирования просто не успели его приобрести и являлись боевыми единицами лишь по названию.

Да и структура даже тех соединений, в которых количество танков удалось довести до штатной численности, была далека от оптимальной. Например, моторизованный стрелковый полк (мсп) новой танковой дивизии, состоявший из трех стрелковых батальонов, имел всего одну полковую 6-орудийную батарею. В обоснование его штата было сказано, что «по сравнению с нормальным стрелковым полком в полку предлагаемой организации исключены противотанковые пушки, учитывая, что для этой цели будут использованы танки, которые будут придаваться этому полку» [504]. Считалось, что танк сам по себе — лучшее противотанковое средство. В результате такого решения возможности мотострелкового полка по отражению атак вражеских танков были серьезно ослаблены, одновременно снижалась и ударная мощь танковых полков дивизии.

Для выработки рациональной организации советским танковым войскам потребовался свой собственный долгий и кровавый опыт большой войны. Такого опыта у руководства РККА в то время не было, поэтому мехкорпуса (конечно, те из них, которые были укомплектованы близко к штату) оказались сильно перегружены танками и, в то же время, для успешных действий им сильно недоставало пехоты, артиллерии, транспорта, средств связи и ремонтных средств, а самое главное — квалифицированных кадров. Недаром Василевский говорил, что нам было нужно еще год-два мирного развития, чтобы решить задачи военного плана. Видимо, следовало строже подойти к определению очередности создания мехкорпусов, делать это последовательно. При этом ни в коем случае нельзя было спешить расформировывать сразу все танковые бригады. Однако пошли другим путем. В результате к началу войны многие танковые и моторизованные дивизии оставались небоеспособными, так как имели минимальное количество танков и другой техники.

Между тем сосредоточение германских войск у западной границы страны продолжалось. И реально мыслящие военные, несмотря на заверения вождя о невозможности ведения Гитлером войны на два фронта, чувствовали назревающую опасность нападения, в том числе и с массированным применением танков. Вермахт в это время боевых действий в Европе не вел. Серьезно говорить о возможной высадке и захвате оперативных плацдармов на побережье Англии после провала воздушной войны против нее не имело смысла. Оставлять танковые соединения приграничных округов в небоеспособном состоянии граничило с преступлением. Начальник ГАБТУ РККА генерал-лейтенант Я.Н. Федоренко кожей ощущал неотвратимое приближение большой войны и не хотел допустить, чтобы танкисты встретили ее безоружными. Поэтому 14 мая 1941 г. он доложил наркому обороны, что из-за неполного обеспечения механизированных корпусов танками они «являются не полностью боеспособными. Для повышения их боеспособности впредь до обеспечения их танками считаю необходимым вооружить танковые полки мехкорпусов 76-мм и 45-мм орудиями и пулеметами с тем, чтобы они в случае необходимости могли бы драться, как противотанковые полки и дивизионы».

Для этого в распоряжении ГАБТУ имелось в наличии 1200 76-мм орудий, 1000 45-мм противотанковых орудий и 4000 ручных пулеметов ДП, которых было достаточно, что бы вооружить 50 танковых полков — по 24 76-мм и 18 45-мм орудий и по 80 пулеметов в каждом. Для буксировки этих пушек и транспортировки личного состава и боеприпасов планировалось также выделить частям 1200 грузовиков «ЗИС» и 1500 грузовиков «ГАЗ». Предложение Я.Н. Федоренко касалось танковых полков 16 мехкорпусов, 11 из которых находились в приграничных округах.