– Нужно пройтись по залу, выбить пожертвования у нескольких свинорылых аристократов. Видишь ли, они якобы не знали, что здесь благотворительный бал.

– А под словом «свинорылый»…

– Ну, у одного из них и правда есть созданное чарами свиное рыло, – со смешком поясняет Франко. – Я не шучу.

– А если они откажутся вносить пожертвования?

– Придется их убедить. – Он издает низкий рык, и на лице его на миг мелькает ужасная зачарованная маска.

Я игриво шлепаю его по груди.

– Ты ведь этого не сделаешь?

Поймав мою руку, принц подносит ладонь к губам.

– Не сделаю. Но буду бесконечно допекать их, пока они просто не начнут умолять о пытках.

– Если пустишь в ход свое остроумие, пытки им просто гарантированы.

Он обнимает меня за талию и притягивает к груди. В глазах плещется желание.

– А у тебя острый язычок.

Я улыбаюсь уголками губ.

– Возможно, позже ты сам сможешь убедиться, насколько он острый.

Франко издает разочарованный стон.

– Теперь мои обязанности кажутся и вовсе неподъемными.

– Зато я могу поднять тебе кое-что другое, – подмигиваю я и, привстав на цыпочки, чмокаю в щеку. – А теперь возьми себя в руки, пока эти самодовольные аристократы не решили, что ты слишком их любишь.

– Моя жестокая возлюбленная, – с притворным сожалением произносит он и отпускает меня. Потом, поправив сюртук, подмигивает мне в ответ и неспешно растворяется в толпе.

Я тоже прохаживаюсь среди гостей, огибая площадку для танцев в поисках тех, с кем хочется поговорить. Наконец я замечаю высокую женщину с копной темных волос. В груди разливается тепло, и я ускоряю шаг.

– Джемма Бельфлёр, – приветствую я ее, подходя ближе.

– Эмбер Монтгомери, – широко улыбается она и чуть наклоняется вперед, чтобы меня обнять.

Я на миг застываю, пораженная – никогда не замечала в ней склонности к подобным нежностям, – но все же запоздало обнимаю ее в ответ. Что-то круглое и твердое упирается мне в живот.

Когда мы отстраняемся друг от друга, я изучаю Джемму, приоткрыв рот. Элегантное платье из изумрудно-зеленого бархата ничуть не скрывает ее округлившийся живот.

– О, Джемма, поздравляю. – Я поворачиваюсь к стоящему рядом с ней широкоплечему мужчине с золотисто-каштановыми волосами и рубиновыми глазами. – И вас, ваше величество.

– Благодарю, – отвечает король Зимнего королевства. Он держится царственно и прямо, но глаза блестят от радости, которая лишь возрастает, когда он переводит взгляд на свою пару. – Наш первый щенок скоро появится на свет.

– Щенок, – эхом повторяю я, а потом вспоминаю, что король Эллиот Рочестер – фейри-волк.

Когда в прошлом году в Зимнем королевстве я познакомилась с ним и Джеммой, то знала лишь, что он фейри, понятия не имея о его неблагой ипостаси. И, само собой, даже не представляла, что он король, пока по городу не поползли слухи о разрушенном проклятии. К тому времени Имоджен уже направо и налево рассказывала собственную историю – как Джемма предала ее и похитила Эллиота. Поскольку Джемма владела сердцем короля и пользовалась его благосклонностью, ее популярность все росла, и горожане неодобрительно относились к любым презрительным словам в адрес возлюбленной короля. И миссис Коулман пришлось уехать из Зимнего королевства.

– Щенок или книжный червь, – с кривой усмешкой поправляет Джемма.

Эллиот кладет руку на живот своей пары.

– А может, и сразу оба.

Повернувшись, Джемма ловит его обожающий взгляд.

– Возможно. Хотя, судя по тому, как он пинается, скорее, первый вариант. У него явно есть хвост. – Смеясь, Эллиот целует Джемму в висок. – А ты, Эмбер, прекрасно поешь. – Джемма вновь переводит взгляд на меня. – Я и понятия не имела. Это ведь магия, верно?

Я киваю.

– Я целый год оттачивала свое мастерство.

– Это было просто потрясающе, – соглашается король.

Подобный комплимент – пусть даже всего пара слов – из уст грубоватого Эллиота Рочестера вызывает гордость.

– Спасибо, – отвечаю я. – А еще я бы хотела поблагодарить вас двоих. Джемма, я знаю, что уже писала тебе несколько раз, но этого мало. Я чувствую, что должна сказать все лично. Спасибо за прекрасное бальное платье. Если бы не оно и те зачарованные приглашения на прошлогодний бал, я бы сейчас здесь не стояла.

Джемма понимающе ухмыляется.

– Должна признаться, что тогда я вовсе не думала о любви. Но рада, что мое вмешательство принесло тебе счастье. – С едва заметным кивком она бросает взгляд мне за спину.

Обернувшись, я замечаю Франко, беседующего с парой джентльменов. Он то и дело поглядывает на меня, словно бы не может надолго отвести взгляд. Улыбнувшись, я со вздохом вновь поворачиваюсь к подруге.

– Оно принесло мне много счастья, и я буду вечно тебе благодарна. Если я могу что-то для тебя сделать…

– Кое-что и правда можешь, – отзывается она. – Навещай меня почаще. И давай станем настоящими подругами.

На миг я теряюсь, не зная, что сказать. Когда мы только познакомились, я поняла, насколько добра Джемма, и полюбила ее. И хотя после нашего отъезда она просила меня писать, я с трудом верила, что она и правда этого хотела. Зачем столь утонченной и важной женщине нужна моя дружба?

Но за последний год я многому научилась, и в первую очередь ценить себя. Ведь только тогда можно разглядеть в себе то, что видят другие.

Я тянусь к руке Джеммы и крепко сжимаю ее ладонь.

– Да, будем подругами.

* * *

Вечер идет своей чередой, и я постепенно начинаю уставать от чересчур бурной активности. Бесчисленное множество людей, желающих поговорить, нетерпеливые незнакомцы, жаждущие быть представленными, мелькающие здесь и там знакомые лица…

Я останавливаюсь поболтать с Сэри и Оги. Похоже, они неисправимы. Даже когда Сэри приглашает прогуляться по залу и выпить бокал вина, они не могут оторваться друг от друга. Отделавшись от их компании, я натыкаюсь на брата Ханса, который теперь представляет при дворе церковь Сан-Лазаро. Он разыскивает меня, чтобы сказать, как сильно ему понравилась моя музыка. И пусть я все еще с недоверием отношусь к его ордену, должна признать, что Ханс внушает мне надежду на прочные отношения с братством.

Наконец, я нахожу Клару, пришедшую на бал с парой университетских друзей. Похоже, она сильно изменилась за прошедший год, стала счастливее. Сейчас она кажется более зрелой. Конечно, пропасть между нами никуда не делась – сомневаюсь, что она когда-либо исчезнет. Ведь, как ни крути, а именно я приложила руку к тому, что ее мать изгнали с острова. Во время суда над миссис Коулман Клара узнала, что мать убила не только моего отца, но и ее собственного. Миссис Коулман изо всех сил пыталась убедить суд, что не виновна ни в одной из смертей. В первом случае она просто защищалась, во втором – оказалась во власти темной магии. Но к ее словам не прислушались. И назначили пожизненное наказание – на каторжных работах в Бреттоне. На Фейривэй теперь ей путь заказан. Она больше никогда не сможет ощутить его магию, состарится и умрет, трудясь на благо общества.