Сначала он издал короткий недоверчивый смешок, но потом от этого звука его губы раздвинулись, словно плохо зашитая рана, и он расхохотался.

Возможно, это был ужас, скопившийся за время, проведенное в темных ущельях и оврагах, ощущение бесчисленных неутомимых глаз, нависших над ним и задумчиво наблюдающих за его медленным продвижением, тесные, извилистые коридоры и тропы, мельтешение множества конечностей над головой, скрежет когтистых пальцев по влажному известняку за спиной, где кто-то крадется, а потом с убийственной иронией постукивает по глифам, мимо которых он прошел, подметив…

«Ну ладно. Кончай с этим».

Он заглушил смех, снова превратил его в хихиканье, смутно радуясь тому, что где-то внутри него сохранилась способность к искреннему веселью. Он откинулся на спинку кресла, все еще с улыбкой от уха до уха.

– Ладно, шутки в сторону. Итак, с этим мы достигли полной ясности. Ты действительно планируешь свергнуть династию Химранов и сделать Арчет Индаманинармал императрицей? В этом и заключается главная идея?

– Сперва регентшей. – Анашарал выдавливал из себя каждое слово. – Но когда с течением времени она не состарится, когда ее перестанут воспринимать как человека и начнут – как богиню, когда оставшиеся Кормчие будут стараться служить ей, не будет никакой мыслимой замены ей на троне или во главе Империи. Она будет править как Вековечная Богиня-Императрица.

– Это если двенды сперва не раздавят нас всех.

– Если есть хоть какая-то надежда отбить двенд, она должна исходить из Ихельтета. – Голос Анашарала набирал обороты, и глифы померкли. Похоже, смех Рингила вынудил Кормчего наконец-то заговорить начистоту. – Твоя родина находится в плену у олдрейнской легенды, ее народ примет их с распростертыми объятиями и не будет задавать вопросов, пока не станет слишком поздно. Собственные древние мифы сожрут там всех живьем. Империя в культурном смысле далека…

– Да? Скажи это Пашле Менкараку и его гребаным дружкам из Цитадели. Они думали, что двенды – это ангелы.

– Такого бы не случилось под предводительством кириатки.

– И как именно ты собираешься обеспечить Арчет место на троне? – Рингил взмахнул рукой, его улыбка превратилась в кислую усмешку одной стороной рта. – Не похоже, чтобы она возвращалась домой с триумфом, успешно завершив героические странствия.

– Ей это и не требовалось. Сами странствия были чистым предлогом, клубком заимствованных легенд и полуправд, связанных вместе, чтобы обеспечить необходимый импульс ключевым игрокам.

Рингил замер. Стер последние следы своего веселья.

– Ты металлический ублюдок, – удивленно сказал он. – Я всегда знал, что с этой миссией что-то не так. Я знал, что ты играешь с нами – с самого начала.

– Выходит, ты отлично подавил свои сомнения.

– Я согласился не ради сраной миссии.

– Ах да, ты хотел кое-кого защитить. До чего же странно, что ей удается внушать такие чувства, не так ли?

– Да отъебись ты.

Он сердито уставился на перевернутого Кормчего, чувствуя, как в голове бурлит от новых откровений. За спиной напрягся Нойал Ракан. Он, как ни крути, был из Трона Вековечного. И хотя Гил не раз замечал в нем горькое разочарование качествами человека, занимавшего нынче Блистающий трон, в сущности, дело было не в этом. Клятва Ракана, как и всех его товарищей, была присягой самому трону, идее и идеалу трона, а не императору, который восседал на нем в отдельно взятый момент. Этого, плюс теплых воспоминаний об Акале, императоре-отце, и семейной связи с династией Химран на протяжении нескольких поколений, было более чем достаточно, чтобы подавить любую личную неприязнь к Джиралу, императору-сыну.

Хотя теперь, конечно, с землетрясением, войной и улицами, полными разглагольствующих идиотов-верующих, верность Джиралу может оказаться под вопросом. Было множество способов, которыми молодой непопулярный император мог умереть в подобном хаосе, – и кому-то полагалось занять его место, при этом могло и не найтись времени или желания, чтобы искать виноватых.

И все же… Арчет?!

– Тебе придется объяснить мне это медленно, – сказал Рингил. – Ты втюхиваешь Арчет Индаманинармал сказку про город в море и вечную кириатскую стражу, чтобы вытащить ее из города, прежде чем там все утонет в дерьме. Ты втюхиваешь императору, что над Империей нависла, вероятно, магическая угроза, он это не может игнорировать и отпускает Арчет. К тому же экспедиция организована таким образом, что у него появляется шанс заполучить легкую добычу ценой очень маленьких авансовых трат и еще отправить нескольких богачей-придворных с самым дурным нравом в такую удобную добровольную ссылку на моря, где…

Он осекся.

Когда завывающие ветры унесли остатки песка и богато украшенное резьбой и зубцами здание выступило из пустыни целиком, демонстрируя свой истинный облик, оно оказалось больше, чем Рингил себе представлял. Он почувствовал, как спотыкается перед этой громадиной, и песчаные бури осознания пронеслись сквозь его разум.

– Капитан… – Он услышал свой голос, обращенный к Ракану, издалека. – Рука начинает всерьез меня беспокоить. Вы не могли бы принести мне пару частиц фландрейна, разведенных в воде?

Капитан Трона Вековечного колебался.

– Мой господин, но ведь это… – Он указал на Кормчего.

– Да, это важное дело, согласен. – Гил повернулся в кресле и посмотрел Нойалу Ракану в глаза. – И мы продолжим, как только проклятая рука перестанет мешать мне мыслить ясно. Ступайте, капитан, со мной все будет в порядке. Не думаю, что мне грозит какая-то опасность. Я… Мне просто очень больно.

Он подвигал забинтованными пальцами и поморщился для пущего эффекта, не совсем притворяясь. Втянул воздух сквозь зубы, сжал губы, все еще удерживая взгляд юного капитана. Это была не икинри’ска, не магия, которую могло бы узнать Существо-с-Перекрестка. Всего лишь старое доброе колдовство Рингила Ангельские Глазки. Нойал Ракан облизнул губы, и в его глазах появилась тревога.

– Мне очень жаль, – тихо сказал он. – Сейчас вернусь.

Рингил смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду, а потом снова повернулся к Кормчему. Прошипел почти так же тихо, как когда демонстрировал свою боль:

– Ты собираешь гребаную клику?

Дух вел их извилистым, петляющим маршрутом по темным улицам, следуя какому-то намеченному пути, известному ему одному. Эгар был не уверен – с востока наползли тучи, приглушили свет Ленты и звезд, – но ему показалось, что они много раз возвращались и делали зигзаги. Город превратился в лабиринт: разрушенные здания высились смутными холмами, а между ними пролегали изгибы и повороты, казавшиеся случайными. Один или два раза он видел далекий отблеск костра среди руин, и ветер доносил до него запах жареного мяса, но это было все. Дух всегда уводил их подальше от таких знаков.