Менит Танд

Кларн Шенданак

Илмар Каптал

Махмаль Шанта

Он вернулся в свою каюту на борту «Гибели дракона» и записал эти имена. Потом сидел и смотрел на них, пока чернила высыхали. Он прожил бок о бок с этими людьми почти пять месяцев – с теми, кто решил присоединиться к миссии. Он к ним привык, немного их узнал. С Шантой у них возникло подобие дружбы, с Тандом – осторожное взаимное уважение, и еще Рингил постепенно признавал, что Шенданак – не такой уж самодовольный твердолобый маджакский головорез, каким любил представать перед своими людьми.

Каптал был отвратительным мешком с требухой, но что поделать – нельзя иметь все сразу.

А до этого, еще в Ихельтете, были встречи, бесконечные долбаные встречи, с полным советом организаторов экспедиции, в который, помимо этих четверых, входил еще кое-кто.

Он выписал остальные имена.

Андал Карш

Нетена Грал

Шаб Ньянар

Джаш Орени

Свежие чернила впитались в пергамент и высохли, их цвет сделался таким же, как у предыдущих имен. Рингил наблюдал за высыханием. Снаружи раздавались неразборчивые крики: матросы работали со снастями, убирая паруса, чтобы «Гибель дракона» не унесло далеко от двух других кораблей. Сквозь окна каюты падали яркие, почти прямые лучи полуденного солнца и в них кружились пылинки. По письменному столу, за которым сидел Рингил, разлилось сияние, коснулось уголка пергамента, на котором он писал, и как будто зажгло его.

Он взял список и еще раз внимательно изучил. Подумал о том, что знал из первых рук, о том, что услышал от Арчет и остальных за предшествующий год суеты и подготовки к экспедиции. Сплетни, слухи, моменты неосторожной откровенности и пьяные признания.

Рингил снова перечитал список.

Внутри него постепенно зародилось понимание того, что все эти люди представляют собой трут, собранный в одном и том же месте.

Шанта – обладающий землями, титулом и колоссальным богатством патриарх прибрежного клана, главный морской инженер Империи и председательствующий член Ихельтетской гильдии кораблестроителей. Она, если верить Арчет, успела послужить главным котлом, в котором горькая обида прибрежных жителей на владычество династии Химран булькала уже несколько веков – и, кажется, теперь достигла кипения. Если оно и впрямь так, Шанта с радостью перемешает варево – слишком многих друзей и приятелей он потерял из-за чисток, которые Джирал устраивал на протяжении нескольких лет после восшествия на престол, и с каждой потерей воспоминания морского инженера о близкой дружбе с Акалом Химраном Великим все больше тускнели, исчезали последние признаки номинальной преданности династии. По признанию самого Шанты, возраст был лезвием ножа, на котором он балансировал: с одной стороны, ему не хватало порывистости юнца, чтобы в негодовании броситься вперед и пустить в ход насилие против правителя, которого он теперь ненавидел; с другой – не так уж много лет жизни морской инженер мог потерять, если бы он все же перешел от слов к делу и потерпел неудачу. Он как-то раз мрачно пошутил, сказав Рингилу, что, какую бы неприятную, рассчитанную на долгий срок участь ни придумал для него однажды изобретательный молодой император, престарелое сердце откажет при первом же причинении хотя бы умеренной боли. И он уже давно позаботился о том, чтобы его выросшие дети нашли пристанище в безопасных гаванях внутри имперской иерархии, где, на самом-то деле, было невозможно причинить им серьезный вред, не разрушив фатальным образом всю властную структуру.

Шанта прожил достойную жизнь и теперь искал только хорошей и значимой смерти. Рингил подумал, что, если морской инженер не погиб от грудной инфекции и не утонул, он вполне может поискать эту смерть, приняв участие в дерзком восстании против Джирала.

Ньянар и Грал – достойные представители прибрежных кланов, возможно не уровня Шанты, но не слишком отстающие от него. Оба втайне испытывали такое же чувство превосходства над Химранским конным племенем с его бандитским прошлым. Ньянары были богаты на протяжении многих поколений и обладали значительным политическим влиянием как в области морского флота, так и в том, что касалось морских войск – около дюжины отпрысков этой семьи занимали те или иные командные посты, кое-кто даже успел по-настоящему отличиться. К этому, разумеется, прилагалась номинальная преданность дворцу – присяги на верность и все такое прочее, – но на самом деле все сводилось к верности морскому наследию прибрежных кланов и давним традициям морских воинов, которые династия Химранов присвоила целиком, как только покончила с завоеванием сородичей.

Никто об этом поражении не забыл.

Дом Грал, по-видимому, больше тяготел к гражданским и законодательным вопросам, а богатство обрел не так давно, хоть оно и было внушительным. Эта семья кораблестроителей пережила разорение, но сумела восстановить былой достаток посредством рассудительных и безжалостных спекуляций с собственностью и махинаций с законом. Нетену Грал, в чьих руках находилась клановая власть, отец еще в детстве научил тому, что лучше магистрат в кармане, чем придворный меч на бедре. Она запомнила эту фразу дословно и поведала обо всем Рингилу сама, когда весенним вечером утратила бдительность и была чуть пьяна, поскольку они праздновали спуск на воду «Гордости Ихельтета». Возможно, она испытала прилив сочувствия к отпрыску изгнанной и погубленной ихельтетской благородной семьи, каким Шанта его выставлял, или, быть может, этой безнадежной старой деве в ее тридцать с чем-то лет захотелось с кем-то переспать. Эту услугу Гил оказал ей позже, к ее вящему удовольствию, в одной из кают новенькой «Гордости», где пахло опилками и лаком. Он отнесся к задаче философски, был вполне удовлетворен тем, как сосредоточился на процессе, не забывая притворяться, и всю историю списал на свои обязанности повитухи и пастуха для экспедиции, пока рассеянно слушал ее бессвязную болтовню после совокупления.

Отец Нетены, похоже, спас семейное состояние простым способом – переделав заброшенные верфи и стапели в желанные прибрежные резиденции для торговцев нового поколения, которые жаждали поселиться хоть в номинальной близости к дворцу. Двадцать лет спустя он снова увеличил свое состояние, совершив столь же простой процесс превращения указанных резиденций обратно в верфи, основываясь на как нельзя кстати принятом законе о принудительном выкупе, связанном с началом войны, а потом стал продавать имперские сублицензии на наследственное право семьи строить для государства военные корабли. И, может быть, размышляла вслух покрытая потом Нетена, перемежая слова гортанными смешками, оседлав лицо Гила на койке в смердящей лаком каюте, да-да, может быть, она провернет этот трюк снова через пару лет, когда послевоенная экономика опять встанет на ноги и в моду еще раз войдет подражание каждой отрыжке и каждому жесту Императора Лошадника, чтоб он провалился. Много денег можно заработать таким образом, много денег, да, вот так, да, да!