Было много мертвых. Много покалеченных. Много умирающих. Слишком много. Практически все, кто получил хотя бы крошечную рану от оружия эльдаров, умирали долгой и мучительной смертью. Выживали лишь немногие, но и в этом не было никакого смысла. У меня складывалось впечатление, что ксеносы попросту решали некоторых из них пощадить.

Возможно, у них закончился яд. Может, дело в чем-то другом. Я знаю лишь то, что никогда прежде не видел столько раненых, которых впереди ждала неминуемая смерть, — ни в одном из прошлых своих сражений. И еще я никогда прежде не видел столько изувеченных тел, над которыми как будто потрудился извращенный разум. Даже в пылу битвы эльдары находили время, чтобы нанести ужасающие раны своим жертвам.

Лицо Махариуса превратилось в непроницаемую маску. Я знал, что он в ярости. Генерал бывал очень жесток, но все его деяния неизменно служили идеалу Империума. Тут же было нечто другое. Этих эльдаров словно терзало душевное расстройство. Это была не инстинктивная безжалостность кошек, забавляющихся с мышками, а расчетливая работа разума, который по каким-то своим причинам хотел причинить всю возможную боль тем, с кем сталкивался.

Махариус стремительно направился в покои, а мы молчали, ибо он пребывал в гневе.

Трюм полон пленников и воинов. Ряды тех, кто шел на абордаж человеческого судна, прискорбно поредели. Доспехи выживших пробиты и изрыты шрамами во множестве мест. Некоторые ранены, и их осматривают гомункулы.

Все они смотрят на меня так, как попросту не посмели бы еще несколько часов назад. Они, как и я, подсчитали количество погибших и винят меня в отсутствии каждого из своих товарищей, которых с нами больше нет. Каждая смерть — отметка на мне, знак неудачи. По их мнению, мы понесли ненужные потери, сражаясь с низшей расой. Я временно утратил ауру неуязвимости, которая так важна для вожака эльдаров. В их взорах читается угроза. Я заставляю себя ее игнорировать. Если последователи хотят бросить вызов, пускай. Я не боюсь ни одного из них.

Я гляжу на согнанных людей и пытаюсь прочесть эмоции на их лицах. Это непросто. Их черты расплывчаты и безвольны, а не подвижны и выразительны, как у лиц эльдаров. Их крошечные звериные глазенки смотрят со смесью страха и ужаса. Я временно отключил устройство перевода, поэтому слышу только презренное урчание, которое служит им речью.

— Не лучший улов, — говорит Силерия. Она выглядит самодовольно, как и большинство эльдаров, когда те размышляют над неудачей сородича. Думаю, она сравнивает наши потери с количеством плененных рабов. Для нее, как и для меня, чаши весов смещаются не в нашу пользу. Выступит ли она против меня, пока воины пребывают в разочаровании? — Интересно, сколько пищи они могут нам дать? Похоже, не слишком много.

— Мы не станем поглощать их… пока, — говорю я и оглядываюсь по сторонам.

Теперь я привлек к себе внимание. Им любопытно, что у меня на уме.

— Вряд ли они сгодятся для чего-то еще, — вновь говорит Силерия.

— Я допрошу их, — произношу я.

— Вы хотите разговаривать с этими животными? — спрашивает Силерия, не в силах скрыть потрясение.

— Да, Силерия, хочу, — жестко отвечаю я. Пришло время напомнить им всем, кто здесь главный и почему. — На том корабле был один необычайно талантливый человек. Думаю, ты заметила, как он блокировал наши атаки и не позволил взять приз. Или ты была слишком занята, потея в битве?

Это разозлило Силерию. Хотя она и знает, что недостаточно изящна в бою, взбесить ее сильнее я бы не смог. Я вижу, что она бросила бы мне вызов, если бы осмелилась. Но нападение на меня имеет лишь один исход, и мы оба знаем, какой именно. Наконец Силерия успокаивается, понимая, что я готов к любому повороту событий.

Нет, думаю, если Силерия и захочет сделать против меня ход, то не прямо, а через одного из своих многочисленных любовников, скорее всего Баэля, либо же в составе кабала. Она заставляет себя улыбнуться, но обиду скрыть не в силах.

— Кроме того, у меня есть вопросы насчет… этого, — говорю я, указывая на артефакт Космического десанта. — Это устройство принадлежит человеческой элите, но я не увидел ни одного из их представителей на борту корабля. Я хочу узнать, для чего оно там находилось и как его можно использовать. Оно определенно представляло для них ценность. Возможно, это часть их примитивной религии.

Силерия с презрением глядит на когтистую металлическую латницу. Я понимаю почему. Устройство уродливо и выглядит варварским, но что-то в нем как будто касается струн моей души. Этот артефакт древний и обладает собственной аурой.

— Не понимаю, чем латница может быть интересна для эль-дара вашего ума, — говорит она, словно пытаясь отговорить меня.

Конечно, не понимаешь, думаю я, и это одна из причин, почему я лидер, а ты — нет.

— Люди дорожили ею. Мы можем использовать ее в качестве приманки, — произношу я. Несколько воинов кивают. Такое мышление им понятно. Теперь они немного успокоились, но я все еще вижу в их сердцах затаенную жажду мести. — Возможно, люди вернутся за ней.

— Если так, мы заставим их пожалеть об этом, — отзывается Велдор.

— Вне всяких сомнений, — говорю я, впуская в голос нотку иронии, и приказываю одному из слуг принести инструменты для свежевания.

Пришло время задать несколько вопросов. Я открываю сундучок и достаю изогнутый шкуросъемный нож, в рукояти которого находится шарик с ядом могильного червя. Я поворачиваюсь к ближайшему человеку в пышных командирских одеяниях и включаю устройство перевода.

— Ты, — говорю я. — Давай поговорим.

Махариус мрачно посмотрел на гвардейцев, а затем на постамент, где прежде покоился Кулак. Древний артефакт пропал.

— Что это такое? — процедил он.

Думаю, тогда я впервые увидел, как Махариус утратил самообладание. В прошлом он мог иногда вести себя театрально, однако сейчас казался и в самом деле потрясенным.

— Он исчез, — произнес гвардеец. У него был напуганный, шокированный вид человека, которому чудом удалось пережить опустошительное нападение эльдаров. — Кулак Деметрия исчез.

Я взглянул на мертвецов. Они лежали по всей комнате. Судя по следам, эти люди погибли от рук ксеносов. Их дорога к свету Императора оказалась тернистой. Махариус прищурился, затем прошел к месту последнего пристанища Кулака и уставился на него так, словно не до конца мог поверить в то, что он пропал.

— Обыскать корабль, — велел он. — Каждый отсек. Убедитесь, что Кулака нет на борту.

Дрейк искоса взглянул на него:

— Здесь побывали эльдары. По всей видимости, они забрали его с собой.

Махариус кивнул:

— Мы не можем просто предполагать это. Нужно осмотреть каждый закуток.

Матросы и солдаты кинулись исполнять его приказ, оставив в комнате только двух великих людей и их телохранителей.

Махариус сжал пальцы.