litbaza книги онлайнФэнтезиХельви - королева Монсальвата [= Нежная королева ] - Ольга Игоревна Елисеева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 99 100 101 102 103 104 105 106 107 ... 119
Перейти на страницу:

— Я слышала, ни один священник не в праве отказать даже самому последнему убийце в таинстве исповеди. — заявила она. — Мне надо поговорить с вами. Идемте в мою молельню.

Епископ Сальвский встал.

— Жаль, что вы редко посещаете ее, мадам.

— Вы ошибаетесь. — холодно бросила королева и полная сознания собственного достоинства выплыла из зала.

Отец Робер последовал за ней.

Д’Орсини подошел к консорту.

— Опять неприятности. — со вздохом сказа он. — И опять воевать. Как вовремя! У меня вот-вот жена рожает.

— У меня тоже. — напомнил ему Харвей.

Глава 7

Консорт покинул первый этаж дворца с его пышными залами и поднялся в жилые покои, где надеялся дождаться Хельви после исповеди. Их прерванный накануне Совета разговор беспокоил его. Значит она считает, что Деми отобрал у нее власть? Но ведь она сама… Тут в голову принцу пришла мысль, казалось, способная объяснить все. «Как хорошо она держалась на Совете. Как спокойно и разумно говорила. Не то что со мной!» Он не раз слышал, что женщины во время беременности иногда бывают не в себе. То им хочется чего-то непонятного, то едят несъедобные предметы, то бросаются на мужей, то подозревают окружающих в молчаливом домашнем заговоре против них, то боятся смерти.

Хельви, конечно, не пила клея и не глотала гвоздей, но последние три симптома были на лицо. Тот факт, что она выплеснула перед мужем обуревавшие ее нелепые тревоги, а потом, при посторонних людях, вела себя как вполне нормальный человек и сильный государь, неожиданно представился Деми не как намеренное оскорбление с ее стороны, а как величайшее доверие, проявившееся, правда, в весьма странной форме. Она не боялась при нем обнаружить слабость, глупость, испуг, закатить истерику. Она не хотела быть лучше, чем есть на самом деле.

Харвей толкнул рукой дверь и уже собирался войти в комнату, когда услышал приглушенные расстоянием голоса. «Ах, да. Ведь Хельви сказала, что они будут в молельне». На мгновение консорт заколебался. Честь требовала от него немедленно уйти, но, с другой стороны, принца так и подмывало услышать, что именно королева будет говорить отцу Роберу. Харвей почему-то был уверен, что речь пойдет о нем и о терзавших его жену сомнениях. Он дорого бы дал, чтоб понять, какие мысли ее мучают и почему? Деми на цыпочках приблизился к двери и замер.

Однако Хельви и ее исповедник говорили о столь высоких материях, что им было не до такого приземленного предмета, как семейная жизнь королевы.

— Вы понимаете, что таким образом навсегда лишитесь благодати? — серьезно и без малейшего пафоса спросил отец Робер. Порвав с папой, вы порвете тысячелетнюю цепь, передающую нам благословение Божие от первых апостолов. Некому станет рукополагать епископов, затем священников и даже диаконов. Стены рухнут. Никто не сможет даже снять сглаз с молока, в которое плюнула ведьма, помочь скоту, вокруг которого обежал деревенский колдун. Я уже не говорю о том, чтоб окрестить ребенка и подарить ему ангела-хранителя. Вы этого хотите?

В ответ послышался странный хлюпающий звук. Харвей не поверил своим ушам. Хельви плакала.

— Ну не надо, не надо, девочка моя. — утешал ее отец Робер, так словно между ними не стояло десяти лет отчуждения. — Что делать? Все мы заложники. Подумай сама, разве мне, воину, соратнику твоего отца легко подчиняться этому святейшему бесу? Но он держит в кулаке благодать Божию. И она ни от кого не может прийти к нам, кроме как от него.

— Но почему? Почему? — сокрушенно всхлипывала королева. — Почему именно он? Я слышала, что в Альбици стекается золото со всех краев земли, что святой престол утопает в роскоши в то время, как вся Милагрия полна нищих калек. Что папа погряз в разврате… — она помедлила, а потом решилась, — что, помимо других любовниц, он живет с собственной побочной дочерью Лукрецией и даже с мальчиками-певчими. Что он сделал двух своих незаконных сыновей — подлецов и насильников — кардиналами. Разве справедливо, что в руках такого человека находится святая сила и он может запугивать нас ею?

Как видно, епископу тяжело было и слушать ее слова о Гильдебранте, и отвечать на них.

— Личность носителя не имеет значения, дочь моя. — мягко сказал он. — Налей вино в чеканный золотой кубок или в деревянную кружку, разве вкус от этого изменится? Не все ли равно из чего пить, если твердо знать, что именно ты пьешь?

Хельви молчала.

— Ты причащаешься у простых деревенских священников с толстым слоем земли под ногтями от работы в огороде. — продолжал старик. — По сравнению с тобой они невежды, часто не знают даже альбицийского, а все Писание заучивают наизусть. Но ты, королева, утонченная дама, все детство проведшая в библиотеке, встаешь пред ними на колени. Потому что ни их скудные познания, ни их грязные руки не имеют для тебя значения, по сравнению с вином и хлебом, которые они могут тебе дать. И которые ты больше не найдешь нигде.

— Отец мой, — возразила Хельви, — но и святой источник можно замутить, каждый день вливая в него яду. Если «могильщики» свили себе гнездо под покровом альбицийского престола, то папа причастен к такому колдовству, по сравнению с которым магия Золотой Розы меркнет.

— Значит ты все же признаешь, что бывшие рыцари братства — колдуны и еретики? — спросил отец Робер.

— Не ловите меня на слове, отче. — вздохнула королева. — Мне ли, столько времени проведшей в беседах с Монфором, не знать о таинствах ордена?

— Тогда, почему, дитя мое, ты все еще продолжаешь защищать их? Ведь Роже давно нет с ними. Они виновны.

— Они люди. — мягко отозвалась Хельви. По шелесту ее шагов, а потом по стуку металлического оклада о стол Харвей понял, что женщина взяла Библию. — Вот притча о человеке, посеявшем доброе семя. — сказала королева. — «Когда люди спали, пришел враг и посеял между пшеницею плевелы… Рабы домовладельца сказали ему:.. хочешь ли мы пойдем выдерем их? Но он сказал: нет, чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали и пшеницы. Оставьте расти вместе то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь; а пшеницу уберите в житницу мою». — Хельви кончила читать. — Если сам Господь запретил слугам вырывать сорняки до урожая, чтоб вместе с ними не погибли и добрые колосья, то почему же мы позволяем себе нарушать слово Божие?

Епископ помолчал.

— Помнится, много лет тому назад ты цитировала Монфору совсем иные строки, когда он говорил, что таинства ордена — всего лишь другая дорога к божественному, которой мы, простые смертные, не знаем.

Деми снова услышал шелест тяжелых листьев пергамена.

— «Если кто скажет вам: „вот здесь Христос“, или „там“, — не верьте… Если скажут вам: „вот, Он в пустыне“, — не выходите; „вот, Он — в потаенных комнатах“ — не верьте. Ибо как молния исходит от востока… до запада, так будет пришествие Сына Человеческого». — прочитала королева. — Я и сейчас не отрекусь от этих слов. Но сегодня речь не об ордене, а о папе. Я боюсь, отче, — она снова шмыгнула носом, — я не готова к выбору. С кем должен остаться Гранар: с Богом или с Церковью? Для моего сердца невыносимо это противопоставление.

1 ... 99 100 101 102 103 104 105 106 107 ... 119
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?