– Как часто мы видим эти вещи на пресс-конференциях, где никогда не бывает естественного освещения, а того, что есть, всегда недостаточно, – сказала Чарли, злясь на саму себя.

Черт, как же она не угадала! Сколько же фотографических зонтиков отбрасывали свет на ее несчастное лицо в 2006 году, когда все газеты жаждали заполучить фото опозоренного детектива, а главный констебль заявил, что она должна согласиться, если хочет сохранить свою работу?

– Ангусу ничего не оставалось, как позволить воде стекать на ковер в гостиной у Ярдли, – продолжал Саймон. – Это была самая «фотоудобная» комната в доме, и он хотел сделать снимки именно в ней. Когда Стелла Уайт дала мне список всех, кого она запомнила в доме Хелен Ярдли, имени Хайнса в нем, разумеется, не было. Стеллу снимали для газет не одну сотню раз – еще бы! Бегунья на марафонские дистанции, поставившая перед собой цель победить рак… Конечно, она не запоминала имен фотографов, зачем ей это? Когда я спросил ее про Диллона и мужчину с волшебным зонтиком, она никак не связала это с фотографией, потому что я уже сказал ей, что в тот день шел дождь. Задав ей вопрос, я уже дал объяснение зонтику, она же не стала задумываться по этому поводу.

– Но… Хелен Ярдли была частью СНРО, – нахмурила брови Чарли. – Если не ошибаюсь, она лоббировала досрочное освобождение Рей Хайнс. Она наверняка знала, кто такой Ангус, когда тот появился в ее доме. И если Стелла Уайт тоже там была…

– Хелен держала себя так, будто не ведала, кто перед ней. Она поздоровалась с Ангусом, как с посторонним человеком, – сказал Саймон. – Первые три телефонных звонка были от Сэма; он разговаривал с Полом Ярдли. Последний отлично помнит тот день. Что касается Ярдли, то Ангус Хайнс был в их глазах «полным мудаком» – в отличие от Пола Ярдли и Гленна Джаггарда, он отказался поддержать жену в трудную минуту. Когда к ним в дом пришел репортер, ведя следом за собой Ангуса Хайнса, Ярдли ожидал, что жена закатит по этому поводу истерику и вышвырнет Хайнса на улицу.

– Но она этого не сделала, – предположила Чарли.

– По словам Пола Ярдли, Хелен не хотела, чтобы Хайнс понял, как неприятно ей видеть его в своем доме, хотя он сам как муж тотчас же догадался. Однако Хелен пожала Хайнсу руку и сказала: «Приятно познакомиться», как будто ни разу его раньше не видела. – Саймон задумчиво прикусил нижнюю губу. – Он тоже сделал вид, будто видит ее впервые.

– Вот почему Хайнс не запомнился Стелле Уайт, – вслух рассудила Чарли. – Хелен отнеслась к нему как к очередному фоторепортеру.

– Именно, – кивнул детектив.

– А потом, в прошлый понедельник, он появился возле ее дома во второй раз, и Диллон Уайт его заметил и узнал в нем того «волшебника», – сделала вывод Чарли, озвучивая, как ей казалось, гипотезу Саймона. – Он провел в доме Ярдли весь день и в конечном итоге застрелил Хелен… Погоди, разве ты не сам мне говорил, что у Ангуса Хайнса имеется алиби?

– Имеется, – улыбнулся Саймон, – вернее, имелось: некий Карл Чэппел, который в прошлый понедельник якобы зависал вместе с Хайнсом в баре «Убежище» в Бетнал-Грин между тремя и семью часами пополудни. Когда Селлерс показал нам ту статью из «Сан» про Уоррена Граффа, слово «Бетнал-Грин» звякнуло, как звоночек. Это там живет Уоррен Графф, там его бывшая подружка Джоанна Бью убила его сына Брэндона… но я никак не мог вспомнить, где еще недавно натыкался на Бетнал-Грин. Но затем вспомнил: в алиби Ангуса Хайнса… Прежде чем мы с тобой сели в машину, я дал Сэму задание копнуть глубже. Вскоре он выяснил, что Брэндон Бью был убит в квартире над пабом в Бетнал-Грин. Когда-то этот паб назывался «Пес и куропатка», а теперь известен как «Убежище».

– Невероятно! – пробормотала Чарли.

– И что на первом процессе над Джоанной Бью Карл Чэппел давал показания в пользу стороны обвинения, утверждая, что якобы был свидетелем того, как та задушила ребенка. Сэм поговорил с Чэппелом – Ангус Хайнс дал ему номер его мобильника, когда назвал Чэппела в роли алиби. Чэппел оказался изрядно пьян и туп. Когда Сэм задал ему пару вопросов про то, как они с Хайнсом провели понедельник, он принялся хвастаться, как крупно ему подфартило с деньжатами – мол, Хайнс за фальшивое алиби отстегнул ему целый кусок наличными. Он также признался, что еще какой-то чувак – он якобы несколько раз видел его по ящику; по его словам, крупный, светловолосый, с бычьей шеей – заплатил ему целых два куска за то, чтобы он не давал свидетельских показаний на повторном рассмотрении дела Джоанны Бью. Чэппел должен был заявить, что в ту ночь, когда умер Брэндон, ничего не видел, так как был пьян в стельку.

– Лори Натрасс? – вслух предположила Чарли. В принципе, кто же еще?

– Да, он самый, – со злостью произнес Саймон. – Мистер-Справедливость-Для-Всех. Он явно хотел, чтобы во второй раз Джоанну Бью оправдали, рассчитывая тем самым насолить Даффи – мол, еще одна невинная жертва, которую пыталась засудить мерзкая докторша. Чэппел – не единственный, кого подкупил Натрасс. Он также заплатил Уоррену Граффу, чтобы тот пощадил Чэппела и не стал бы ломать ему шею и конечности за то, что тот отказался давать показания против Бью.

– Откуда тебе все это известно? – удивилась Чарли.

– Второй звонок был от Гиббса, – сказал Саймон. – Графф сознался в нападении на Джаггард и убийстве Даффи. Он взят под стражу и дает показания – по крайней мере, давал до сего момента. Я думал, что Умник, то есть Ангус Хайнс, имеет над Граффом какую-то власть, но судя по тому, что говорит Гиббс, мы имеем случай ложно понятого уважения. Графф считал, что Хайнс – единственный, кто способен его понять: Хайнс потерял двоих детей, сам он – одного. Хайнс стал объектом травли со стороны Натрасса и других газетчиков за то, что считал жену виновной в смерти детей, однако остался при своем мнении. Для Граффа же он стал образцом стойкости и мужского характера. Именно поэтому он убил Даффи, хотя она сделала все для того, чтобы убийца его сына понесла наказание. И пусть он сам не желал этого делать, таков был грандиозный план Хайнса. Графф восхищался Даффи, но Хайнс был его героем. Ради него он был готов на что угодно. Он видел себя в роли помощника. Фото Граффа, которое Селлерс показал нам на компьютере? Оно было сделано Ангусом Хайнсом для «Дейли экспресс» вскоре после повторного суда над Джоанной Бью, когда Уоррен Графф снова оказался в центре репортерского внимания. Тогда и состоялось их знакомство. Кстати, я не исключаю, что Хайнс мог вполне искренне сочувствовать Граффу. Так или иначе, вскоре он научился вить из него веревки…

– Ты сказал «грандиозный план Хайнса», – перебила его Чарли. – Что это такое?

– Гиббс говорит, что Графф отказывается уточнить это – утверждает, что недостаточно умен, чтобы все как следует объяснить. Мол, Хайнс никогда не простит, если он что-то скажет от его имени. Пусть Хайнс объясняет все сам, ведь его это план.

Чарли было противно думать, что Графф, который восхищался Даффи, убил ее. Ведь ему ничто не мешало одуматься, прислушаться к внутреннему голосу, ответить твердым «нет». Почему его преклонение перед Хайнсом не закончилось в тот момент, когда Ангус поручил ему убить ту, кто в его глазах отнюдь не заслуживала смерти?