– До чего способна довести человека одержимость. Что еще ты содеешь ради мертвой любви? Не лучше ли жить заново, а не служить смерти? Не лучше ли обрести новую любовь взамен утраченной, живую вместо мертвой? Даже если сбудутся твои чаяния, ты не вернешь ту, что любила тебя – лишь ее мертвую оболочку. Какие еще грехи и предательства ты совершишь в жажде бессмысленного святотатства?

Ни доли сомнения не промелькнуло в глазах маркиза. Он снова нащупал слабую подпорку надежды на безнадежное.

– Делай свое дело, – сухо ответил он Ионаху. – Не пытайся поучать меня.

– А теперь, – сказала Гретана Долану, когда Ионах наложил магические скрепы на его присягу, – веди нас в подземелья, мой друг ренегат. Я желаю посмотреть, как Кэрдан оборудовал пыточные застенки. Глядишь, и поучусь у него чему-нибудь! Уж надеюсь, ты разбираешься в них получше, чем твой приятель, – она презрительно тыкнула через плечо в Моласа. – Вроде бы у Болотника к тебе было больше доверия, так ведь?

– Я отведу вас в подземелья, – глухим бесцветным голосом молвил Долан. – Мне нужен помощник, чтобы забрать отсюда тело жены. Я не чувствую своей магии, моих сил не достает, чтобы поднять капсулу…

– Я позабочусь о ней, как только все освободят комнату, – сказал Ионах.

Седой маркиз посмотрел в глаза Ионаху.

– Позаботься, чтобы я мог доверять тебе. Иначе никакие заклятья не удержат меня.

– Не беспокойся. Я знаю цену твоему безумию. Лишь ты сам можешь освободиться от него. Я мог бы помочь… но не стану пытаться и наживать такого врага, как ты.

Маркиз на долю секунды задержал взгляд на белом саркофаге, перед тем как повернуться к Гретане.

– Пожалуйте за мной, Ваше Величество.

Он вышел в коридор, два подчиненных островитянина последовали за ним как приклеенные. Трое старших телохранителей пропустили вперед свою госпожу, и в коридоре привычно обступили ее с трех сторон. Лейб-гвардия цепочкой вытянулась из чулана, сопровождая королеву.

В опустевшей комнате Ионах повел рукой. Саркофаг поднялся в воздух и медленно поплыл за ним.

Долан спускался по главной лестнице и вел за собой королеву со свитой. На предпоследней ступени он произнес Отмыкающее заклятье, доверенное ему Артаном. Люк в полу раздвинулся. Маркиз без заминки продолжил путь. Остальные во главе с королевой замерли перед черной дырой в полу. То были не просто пыточные застенки – то были колдовские пыточные застенки! Всей Гретаниной бравады не хватало, чтобы спуститься вниз, не дрогнув и не замявшись. Кровожадное любопытство одолело страх, и королева шагнула в люк.

Маркиз не дожидался робеющих спутников. Его темная фигура виднелась в ядовито-зеленом свечении далеко впереди по тоннелю.

– Стой!

Окрик Гретаны утонул в густом, спертом воздухе подземелья. Иней и здесь покрывал стены, пол и потолок. Но воздух не был таким холодным и разреженным, как наверху. Маркиз шагал вперед, не останавливаясь. Молас затравленно озирался, подавленный неприкрытой жутью этого места.

– Давай, дуй за ренегатом, – подстегнула его королева. Голос ее звучал глухо и сдавленно.

Сгибаясь под тяжестью ауры ужаса и мучений, Молас удерживал след Долана, петлял по коридорам за тонкой, незримой дымкой, оставленной свежей магией присяги. Они шли медленно, еле волоча ноги. Словно Распет задерживал каждый шаг недругов.

– Где они держали фей? – пробормотал Молас. – Ни двери, ни лазейки…

Казалось, они прошли подземные казематы насквозь. Но до сих пор не встретили ни одной двери. Лишь каменные, непроницаемые стены. Распет умел хранить секреты от непрошеных гостей.

След маркиза привел их в грот, вырубленный в утесе Распет. Долан стоял в середине грота. Он даже не повернулся к своим преследователям. Задрав голову, он смотрел на каменный свод, покрытый вездесущим инеем. Вдоль свода пролегала длинная изогнутая трещина. Словно грот разломился пополам – чтобы выпустить кого-то из своих недр – а затем вновь сомкнулся. С краев трещины свисали прозрачные сосульки.

Кроме маркиза, никто из присутствующих не знал, что прежде в глубине грота стояла громадная статуя белой женщины. Сейчас в гроте было пусто. Остался лишь ледяной алтарь, где раньше некромант листал свои бесценные пергаменты при свете свечи. Свиток пергамента и сейчас лежал на белом кубе. И свеча стояла посередине, покрытая инеем; а пламя ее застыло голубым прозрачным язычком льда. Безлицее каменное изваяние исчезло.

Минуло несколько дней. Кэрдан не возвращался в башню. Эдера несколько раз получала от него мысленные сообщения: задерживается, не высовывать носа из башни. Она и не думала слушаться – вовсю летала над революционной столицей. Элеутерия, экзотическая южная птица, привлекла бы лишнее внимание, поэтому Эдера летала воробышком. Всматривалась, вслушивалась, пыталась понять. Понимала лишь одно: люди безумны.

Матушка рассказывала на уроках истории, что в смутные времена люди склонны к дурным и неразумным поступкам. Эдера не жила в городе. Человеческое общество ограничивалось для нее монастырем и башней Кэрдана. Ей не хватало опыта провести грань между безумием смутного времени и нормальной городской суматохой. Вся городская жизнь казалась ей сумасшедшей.

Непосильной оказалась и задача выловить крупицы истины о деяниях Кэрдана из пустых слухов о чудовищном болотном колдуне. Столица кишела домыслами и байками. Полеты в город не проясняли картину, а запутывали и тяготили Эдеру. Она решила покончить с разведкой – бессмысленной и безрезультатной.

Как-то, возвращаясь из города, она увидела лошадь с маленькой фигуркой всадника в седле. Взмыленная лошадь неслась прямиком к башне. Вот они, вестники крутых перемен: не прошло и недели, а в Черной Башне второй гость!

Неплохо бы встретить всадника прямо на свежем воздухе, не подпуская к башне и к Пакоте. Это Кэрдан так шутил, говоря, что оставляет ее хозяйкой – в его отсутствие полновластной хозяйкой была Пакота. Эдерины полномочия она ни в грош ни ставила, словно девушка была соломенной куклой. С нее станется встретить гостя, не предупредив Эдеру. А если Эдера подойдет, прогонит взашей: неча, мол, в хозяйские дела соваться!

Всадник пересекал большую открытую равнину перед башней – спрятаться было негде. Перекидываться у него на глазах не стоило: вряд ли он знаком с таким способом прогулки, раз скакал на лошади, а не залетал в окно, как первый гость Кэрдана. Эдере показалось, где-то она его уже видела. Она подлетела обратно к башне и юркнула в свое окно.

Когда она выскочила в коридор, надеясь перехватить загадочного гостя у Пакоты, услышала характерное бурчание:

– Нету хозяина. Уехачи.

– Ох, беда-то! – воскликнул ломающийся басок подростка. – Что же мы, пропали? А леди Эдера? Может, ей сказать?

– Делать неча, ей говорить. Ее тоже нету. Говори мне, а я ужо передам хозяину.