Вскочил в танк, мы развернулись. В это время четвертый снаряд ударил близко от нас в кусты. Встав в башне, я сразу увидел и наши танки, подходившие сзади, и впереди показавшуюся из-за гребня холма немецкую машину. Танк не танк, но здоровая коробка! И чувствуется по тому, как снаряды летят, бьет подходяще!

Прикинули с башнером, со Степаненко, дистанцию — 1400 метров, бить можно!

Дал первый выстрел и сразу попал немцу в лоб. Но, чувствую, бесполезно. Не задымил и не остановился, а только стал потихоньку пятиться за холм.

Второй снаряд я промазал, а третий опять влепил в лоб. И снова без результата. Тогда я сманеврировал по кустам, вышел ему немного вбок и стал гвоздить снаряд за снарядом. Он, пятясь, поворачивался, и мои снаряды попадали в него все под лучшим углом. На шестом снаряде он, правда, не вспыхнул, но от него пошел легкий дым.

Я воюю третий год и уже заимел привычку, если в танк попал, не успокаиваться, бить еще, пока факел не будет.

Пока немец скрылся за гребнем, я вогнал в него еще пять снарядов. Но только через несколько минут после этого увидели за гребнем столб дыма.-.. (…)

…К ночи все затихло. Перекурив в ладошку, мы с башнером решили поглядеть на это немецкое чудо. У меня был особый интерес ещё одной ихней машине я в дальнейшем бою, с короткой дистанции, все-таки почувствовал, что пробил борт! А про первую держал в сомнении. Мне казалось, что не пробил я ей броню. Так чего же она загорелась? Почему? Я это хотел непременно узнать перед завтрашним боем.

Мы добрались уже глубокой ночью, и, представьте себе, что оказалось: НЕ ПРОБИЛ Я ЕЕ СВОИМИ СНАРЯДАМИ, НИ ОДНИМ! (Выделено мной. — O.K.) А все же она сгорела. В броню в самой середке, выше ходовой части, врезались прямо рядышком четыре моих снаряда, сделали язвы в кулак, но броню не пробили.

Стали разбираться, влезли внутрь через задний люк и вроде поняли — против того места, куда я бил, изнутри закреплены дополнительные баки с горючим. И когда я ударил несколько раз по одному месту, то, наверно, от силы ударов, от детонации, начался пожар.

Потому сначала и показался только слабый дым — корпус плотный, пробивного отверстия нет, дым сперва только просачивался, а потом уж факел!

Мы со Степаненко ощупали всю броню кругом и убедились, что в лоб ее не возьмешь, а в борт с близкой дистанции можно, а если попасть в это место, где баки, то можно зажечь и с дальней…

У нас, между прочим, в первый день это начальству не понравилось, когда мы стали звать новые немецкие машины «тиграми» и «пантерами» — вроде сами на себя страх наводим! Называйте их по маркам: Т-5, Т-6, «фердинанд».

О живучести германских самоходок даже при попадании 122-мм снарядов можно судить по воспоминаниям Рудольфа Зальвермозера, наводчика самоходного орудия из дивизии «Великая Германия», о бое 8 августа 1944 г. возле литовского городка Расейнена.

«С утра германский «охотник за танками» укрылся в засаде в густом кустарнике и принялся наблюдать за местностью. Вскоре из-за гребня холма выехал Т-34 и начал по диагонали пересекать долину. Руди сделал первый пристрелочный выстрел и стал снова заряжать орудие, как вдруг раздался свист летящего снаряда. Полыхнула яркая вспышка, а далее — темнотой вокруг ни звука. Зальвермозер выполз из самоходки и встал на четвереньки позади машины. Все это он проделал инстинктивно, а когда в голове прояснилось, увидел находившегося рядом в такой же позе механика-водителя.

Немного придя в себя, они полезли обратно в башню и обнаружили, что командир и заряжающий тоже живы, но находятся в бессознательном состоянии, а их тела зажаты покореженным оборудованием. Командир на какой-то момент очнулся, но его глаза были залиты кровью, и, подумав, что перед ним русские, он попытался застрелиться. Отобрав пистолет, Зальвермозер вместе с водителем выбрались наружу и отправились за помощью.

Вскоре безнадежно искалеченную самоходку отбуксировали в тыл, а весь экипаж отправили в госпиталь. Выяснилось, что, решив устроить засаду, Руди и его товарищи сами угодили в расставленную советскими танкистами ловушку. Т-34 сыграл роль живца, благодаря которому немцы рассекретили свое расположение. Вся местность уже была пристреляна прятавшимися на противоположной стороне долины двумя тяжелыми советскими танками ИС-3 (немцы называли их «бегемотами») (вероятно, речь идет об ИС-2. Производство ИС-3 началось с 1945 г. — O.K.). Кактолько германский «охотник за танками» сделал выстрел по «тридцатьчетверке», его тут же засекли и накрыли первым же залпом».

Как ни странно, все четверо членов немецкого экипажа остались в живых. Это казалось настолько удивительным, что другие германские солдаты еще долго показывали новичкам покореженные обломки их машины, называя всю эту груду металла «чудесным танком Восточного фронта».

Было бы неверно говорить о том, что исход боев решался исключительно техническим противоборством. Рассуждая подобным образом, можно списать неудачи на применение врагом новых танков, а победы — на конечное превосходство наших «тридцатьчетверок» и ИСов над «тиграми» и «пантерами».

В боях росло мастерство солдат и командиров, без которого победа была бы немыслимой. Война является страшной школой, в которой учиться приходится быстро. Неуспеваемость в ней равнозначна гибели, а достижения заслуживают высшую оценку — жизнь.

«В боях за Ельню с 8 августа по 6 сентября 1941 года 107-я стрелковая дивизия уничтожила 28 танков, 65 орудий и минометов и около 750 солдат и офицеров противника и, захватив довольно большие по тому времени трофеи, сама потеряла в этих боях 4200 человек убитыми и ранеными, то есть взятие Ельни стоило ей тяжелых потерь. Немалые потери она понесла и потом, во время боев под Калугой и выхода из окружения.

В дальнейшем дивизия больше не отступала, но в своих наступательных боях продолжала нести чувствительные потери.

В зимнем наступлении под Москвой, захватив большие трофеи — около 60 танков и 200 немецких пушек и минометов — дивизия потеряла в боях 2260 человек убитыми и ранеными. А потом, зимой и весной, в наступательных боях под Юхновым, предпринимавшихся с целью облегчить положение нашей попавшей в окружение 33-й армии, потеряла еще 2700 человек убитыми и ранеными.

Резкий перелом в соотношении между потерями и результатами боев для дивизии наступает летом 1944 года. Участвуя в разгроме немецкой немецкой группы армий «Центр», она продвигается на 525 километров, освобождает 600 населенных пунктов и одной из первых входит в столицу Восточной Пруссии. В ходе этой операции дивизия захватывает 96 танков и 18 самолетов и берет в общей сложности в плен 9320 немецких солдат и офицеров, сама за весь этот период боев потеряв 1500 человек.

В 1945 году начинается уничтожение восточнопрусской группировки немцев. При штурме Кенигсберга, заняв 55 его кварталов, дивизия захватывает в плен 15 100 немецких солдат и офицеров, сама потеряв во время штурма 186 человек убитыми и 571 человек ранеными. После этого дивизия ведет бои за порт Пиллау и на косе Фриш-Нерунг и в этих последних боях захватывает огромные трофеи и берет в плен в обшей сложности 8350 солдат и офицеров, сама понеся потери убитыми 122 человека и ранеными 726.