— Всё! Всё пропало из-за какой-то ничтожной камеи!

Уикстид попытался дотянуться и ухватить ее.

— Прекрати! Прекрати! Джемайма, к чему выдавать себя? Любимая! Подумай о своем сыне! О Юсташе! Прошу тебя, дорогая, прекрати!

Казалось, его прикосновение внезапно успокоило женщину. Она поднесла руку к лицу и большим пальцем стерла со щеки слезу.

— Ах, Клейвер. Я похоронила двух детей, а еще одного отдала. К чему мне волноваться об отпрыске Торнли, если он не способен помочь твоему благополучию?

Клейвер положил голову ей на плечо. Она принялась убаюкивать, успокаивать его, гладя пальцами его затылок — там, где темные волосы соприкасались с воротником.

— Все кончено, мой дорогой. — Клейвер жадно поцеловал ее в губы. Когда они обнялись, Джемайма запустила руку в карман его кафтана. — Однако я могу оказать тебе последнюю услугу. Я не позволю им повесить тебя. — Она очень нежно улыбнулась. — «Кладешь большой палец сбоку лезвия, мальчишка, и быстро бьешь вверх».

Озадаченный Уикстид немного отстранился от своей возлюбленной. Харриет видела, как миледи вынула руку из его кармана, как изогнула запястье, видела губительный блеск в воздухе…

— Краудер! Она взяла у него нож!

Уикстид повернулася к Харриет так, будто не понимал, что происходит. Прежде чем Майклс или Краудер успели наброситься на влюбленных, леди Торнли отвела руку и резко выбросила ее вперед.

— Джемайма? — Его голос звучал удивленно, затем Уикстид упал на колени у ног миледи, уктнувшись лбом в шелк ее юбок.

Она на мгновение положила руку ему на голову и погладила так, как женщина может гладить ребенка или комнатную собачку, затем отступила, слегка покачивая своей прекрасной головкой. Потом она отвернулась и пустилась из залы бегом, по-прежнему сжимая в руке нож. Когда леди Торнли пробегала мимо Харриет, госпожа Уэстерман потянулась со стула, пытаясь остановить ее. Рука Харриет сомкнулась на роскошной ткани платья миледи, госпожа Уэстерман повалилась со стула, но леди Торнли тоже не удержалась на ногах. Обернувшись, она увидела, что Харриет вцепилась в нее. На краткий миг Харриет успела заглянуть в глаза миледи — они были черными, с расширенными зрачками. Затем миледи поднялась, освободившись, словно деревенская девушка от ветки ежевики, и выбежала из комнаты.

Хью пришел в себя и принялся поднимать Харриет на ноги. Ей удалось встать. Побледневший сквайр трясся, не в силах понять, что произошло у него на глазах. Майклс приподнял Уикстида за подмышки, словно тот был игрушечным, и едва ли не с нежностью уложил на дубовый стол. Краудер пришел к нему на помощь. Харриет повернулась к ним лицом — Уикстид стонал и трясся на столе. Поймав взгляд госпожи Уэстерман, Краудер покачал головой, однако снял кафтан и попытался остановить кровь, прижав одежду к ране. В залу вбежали слуги, их отправили за льняным бельем и водой.

Краудер ощущал, как у него на руках умирает человек. В последний момент он успел заглянуть Уикстиду в глаза. Тот повернул голову, чтобы направить взгляд на герб замка Торнли; он смотрел туда с улыбкой, даже когда из его груди вырвался и затих последний вздох.

Харриет не понимала, правда ли то, что она видит и слышит. Крики «пожар!» донеслись до нее несколько раз, однако она не сразу постигла их смысл.

В залу ворвались другие слуги. Майклс мгновенно подскочил к ним.

— Что происходит? Где?

Лакей, пытавшийся не пропустить их в замок, помчался к главной лестнице.

— В парадных комнатах и над ними. Всё в огне! Всё! Миледи не спустится! Ее сын с ней!

Майклс рванул вверх по лестнице, Краудер и Хью помчались за ним. Харриет хромала следом. Оказавшись возле лестницы, она остановилась возле лакея и зашипела от боли в лодыжке.

— Выведи людей на улицу, — велела госпожа Уэстерман. — Мы доберемся до нее.

Когда они достигли яруса парадных комнат, Краудер обернулся к Хью.

— Торнли, ваш отец!

Тот кивнул и помчался вперед, обогнав своих спутников. Майклс и Краудер остановились на парадной лестнице. Они услышали смех и крик. По коридору прямо на них валил дым — пламя охватило портьеры и уже обсасывало потолок у них над головами. Перед Майклсом и Краудером, словно охраняя огонь, встала служанка.

— Она заперлась в комнате вместе с юным господином Юсташем! У меня нет ключа!

Повернувшись, Майклс снова помчался вниз по лестнице. Краудер обратился к девушке:

— Иди же — иди отсюда.

Служанка немного помедлила, а затем закричала, когда одно из окон за ее спиной треснуло, и на них посыпался целый дождь искр. Краудер навалился на дверь, но она не поддалась. Харриет наконец догнала его, и тут в комнате послышался пронзительный вой ребенка. Краудер поглядел на госпожу Уэстерман.

— Вам не стоит здесь находиться.

Их глаза встретились, и больше он не стал ни на чем настаивать.

Майклс, спотыкаясь, примчался к ним. В руках трактирщик сжимал связку ключей. Краудер завязал у себя на затылке шейный платок, прикрыв им рот и нос. Харриет вытащила свой носовой платок и последовала его примеру. Майклс испробовал два ключа — ни один не подошел. Он разразился проклятиями, а затем, бросив ключи на пол, всем весом обрушился на замок. Харриет отшатнулась от проема, Майклс и Краудер навалились плечами еще раз. Дерево треснуло. Майклс со всей силы ударил ногой, и дверь поддалась. Из комнаты изверглись клубы дыма. Харриет почувствовала жжение в легких и отвернулась, сильно закашлявшись.

— Леди Торнли! Отдайте нам ребенка! — крикнул во тьму Краудер.

Окно треснуло, и Харриет увидела фигуру, лежавшую ничком на полу, возле нее на коленях стоял ребенок. Госпожа Уэстерман, прихрамывая, вошла в комнату и, забыв о боли в ноге, подхватила на руки мальчика. Он попытался высвободиться, стал звать маму, но Харриет не отпустила его и увлекла из комнаты, а потом стащила вниз по лестнице. Она поглядела туда, где лестница круто взмывала ввысь, и увидела новые языки пламени, облизывавшие ступени на последних этажах. Графы Суссекские, как всегда, хранили недвижность на своих портретах, развешанных вдоль лестницы, и словно бы наблюдали за тем, как огонь пробует на вкус края холстов. Тут пламя разъело дерево верхней балюстрады, и лестница заскрипела.

— Краудер! Майклс!

Они следовали за Харриет. Майклс, словно куклу, держал на руках леди Торнли.

Анатом устремил взгляд наверх.

— Ступайте! — крикнул он. — Я должен помочь Хью. — Харриет начала было возражать, однако он приказал: — Немедленно! — А затем развернулся и помчался вверх по лестнице, в огненную преисподнюю.

Харриет и Майклс, пошатываясь, спустились в переднюю, а затем, сойдя по ступенькам крыльца, оказались на подъездной дороге и на свободе. Пламя танцевало в каждом окне восточного крыла. Майклс положил свою ношу на гравий, а Харриет выпустила мальчика. Зарыдав, он бросился к телу матери. Леди Торнли не шевелилась, и Харриет не замечала в ней признаков дыхания. На груди женщины виднелась кровь: она пустила в ход нож еще раз. Мальчик попытался поднять мать за руку. То, что все это время удерживало Харриет на ногах, отступило, и под крики и стенания домочадцев она упала на колени.