Показался какой-то лес.

Вокруг нее в воздухе висели люди. Нет, не висели. Парили. Как по волшебству. Не видно ни проволоки, ни веревок. Вытянувшись по стойке «смирно», обнаженные тела парили в нескольких футах над землей. Двое подняли головы. На их лицах и шее вздулись вены. Глаза вылезли из орбит. Один тихо застонал. Ребекка вспомнила о курах, несущих слишком крупные яйца.

Она не хотела ничего видеть. Это не ее дело. Заберет Сэм и уйдет отсюда. Но воображаемые шоры спали. Безумие отступило. Она увидела.

Пытки, подобно шляпкам и туфлям, выходят из моды. Люди слышали о дыбе, колесе и четвертовании, но забыли, что значат эти слова. Так, например, Ребекка никогда не задумывалась, как выглядят посаженные на кол. О таком не рассказывают в утренних передачах Национального общественного радио. Даже в фильмах Джейка про гладиаторов и горцев такого не увидишь.

— Боже правый… — прошептала Ребекка.

Она прикрыла грудь, словно этот жест мог ее защитить. «Киногерои» и охранники Хантера. Десять. Мозг считал. Глаза смотрели.

Колья воткнуты между ног. Несколько человек, вытянув ноги, пытались пальцами достать земли. Крови мало. Значит, умереть они должны не скоро.

— В конце, — сказал Клеменс, ее проводник, — так или иначе каждого ждет свой кол. Место, где мы можем вспомнить свои грехи, оглянуться на свою жизнь и понять, каким мы были ничтожеством. Фокус в том, чтобы оттянуть этот момент насколько возможно.

Разум отказывался верить. Клеменс — король гоблинов.

— Вы в этом участвуете?

— Вопрос сохранения собственной шкуры. По крайней мере, той, что у меня осталась.

Он провел пальцами по шрамам, рубцам и клеймам.

— Ведь это их рук дело.

Чудовища, о которых мама и папа говорили, что они не существуют.

— Вы не понимаете, Ребекка. Хейдлы не уничтожили меня. Они меня создали. Этих людей не наказывают, а освобождают. Бездельники, верящие в дхарму, или последователи Христа — все заблуждаются. Иллюзия вовсе не страдание. Надежда. Хотите реальности? — Клеменс похлопал по одному из кольев. — Вот она. Тут нет лжи. Нет надежды. Эти люди обрели истину.

Это был лес боли. Люди стонали… осторожно — вот наиболее точное слово.

Ребекка пыталась постичь всю глубину его предательства. Возвращалась к прошлому, вспоминала мелочи, которые теперь казались очевидными, предупреждения Хантера и тревожные предчувствия, от которых она отмахивалась.

— Все это время вы вели нас в их ловушку?

— Мою ловушку, — поправил Клеменс. — Записку написал я. Это мой почерк.

— А похищение?

— После эпидемии одного из старейшин хейдлов посетило видение — якобы их бог желает человеческих детей. К моменту моего появления старик уже был мертв, а я просто подхватил его идею.

Мир опять стал быстро вращаться.

— Вы забрали наших детей?

Ей хотелось броситься на него.

«Ты убил моего ребенка. Ты убил моего мужа».

Предательство опустошило ее. Она с трудом держала голову прямо.

— Поверьте, лучше я, чем они, — сказал Клеменс. — Потому что они собирались принести всех в жертву какому-то древнему богу. Таков был их план, пока я не вмешался. Захватить детей, увести под землю и преподнести богам, чтобы задобрить их. Жертвоприношение. Пища для богов. Они даже думают, что один из богов живет на этом острове. У них невероятные суеверия. У демонов есть демоны. Вы видели, что они сделали с мальчиками — превратили их в молитвенные флаги. Девочек ждала худшая судьба. Я вмешался. Спросил их, зачем кормить старую власть, если возможна новая? Я снова заставил их думать о будущем. Повсеместное восстановление городов. Возрождение подземного государства. Конечно, потребуется время. Но это начало. Тут наше место. И ваше, Ребекка.

— Мы — ваш народ.

— Я сам себе народ.

— Сюда идет остальная армия.

Клеменс взглянул на ряд умирающих пленников.

— Вы — все, что осталось, Ребекка.

— Нас будут искать.

— Искать поисковый отряд? Упорствовать в безнадежном деле? Ваша армия, дорогая, — это последний выстрел в темноту. Вы исчезли в бездне. Погибший отряд? Вы погибшая армия. Вы превратились в сказку.

— Кто-нибудь придет за нами.

— Нет, не придет. Этого места не существует. Мы направлялись в другой город, Хинном, помните? После того как мы обрушим туннель у развилки реки, карта будет окончательно уничтожена.

— Они придут, — пробормотала Ребекка.

— Все имеет свой срок хранения, Ребекка. Люди уже двинулись дальше. Кроме того, они хотят, чтобы мы оставались тут, сражались с тьмой до скончания века. Вот о чем они хотят читать. Такова ваша аудитория. Мы стали вчерашней новостью. Но через тысячу лет мы превратимся в миф. В этом смысл. Подняться над пигмеями и занудами. Стать богами.

Перед глазами всплыл чистый лоб Сэм, пробитый пулей. Ребекка никак не могла прогнать эту картину. В ушах звенело. Она раскинула руки. Отгородилась от дурных мыслей.

— Вы опять нас покидаете, Ребекка?

Клеменс погладил ее по голове.

С громким стуком она прихлопнула ладонями ужасную картину и посмотрела на него.

— Моя дочь, — сообщила она, — играет вместе с другими детьми.

Сэм снова ждала ее.

«Мама!» — звала девочка издалека.

Пирамида превратилась в большую белую гору. Ребекка обнаружила, что ее окружают люди с оберток фруктового мороженого на палочке, кокосовые орехи с нарисованными лицами.

Король гоблинов приблизился.

— Не важно, — сказал он и надел ей на шею ожерелье. — Мы построим царство из всего, что потеряли, но не можем забыть.

Улыбаясь, Ребекка потрогала ожерелье. Его нити были тонкими и золотистыми, как белокурые волосы.

«Я никогда с тобой не расстанусь», — мысленно пообещала она.

— И растворимся во тьме, — произнес Клеменс, наблюдая, как окончательно исчезает то, что осталось от прекрасной женщины.

АГЕНТСТВО «АССОШИЭЙТЕД ПРЕСС»

Сенат одобряет поправку о флаге

11 февраля. На экстренной специальной сессии Сенат одобрил Двадцать девятую поправку к Конституции, защищающую от осквернения американский флаг.

Новая поправка гласит: «Конгресс обладает властью запрещать осквернение действием флага Соединенных Штатов».

На вопрос об актуальности поправки о флаге лидер сенатского меньшинства ответил, что дьявол незаметно подкрадывается к Америке.

«Дело не в том, как часто сжигают флаг, а в неприемлемости самого поступка, — заявил сенатор от Северной Каролины Майлз Джефрис. — Законы этой страны основываются на понятии добра и зла, а не на частоте событий. Сегодня, когда мы стоим лицом к лицу с врагом, нация должна твердо заявить о том, что есть добро».