Он забирался все дальше, в центр города. Хейдлы преследовали его, собирались группами, ошеломленные и взбешенные. И испуганные. Это их территория, и численностью они превосходят врага. Айк должен был стать легкой добычей. Но на нем доспехи Бога. Либо он убил Бога, что невозможно, либо Бог опять ополчился на них.

По большей части они встречались ему по одному и по двое. Клинки отскакивали от нефритовых пластин, однако находили незащищенную плоть рук и ног. Раны горели. В его сознании это были не раны, а языки пламени. Объятый пламенем, он жег город, опустошая его.

Ветер усилился. Город наполнился первобытной песней и криками умирающих.

Айк сломал позвоночник воину, разрисованному полосами, как карамель на палочке. Вспорол живот франту с перьями, привязанными к рогам, затем еще одному, с маленькими раковинами в ушах; где-то глубоко шевельнулась жалость. Они были любителями прекрасного, эти воплощения дьявола. Один уселся на груду собственных внутренностей и запел в высшей степени изысканный псалом.

Уничтожая врагов, Айк читал узоры и шрамы, отмечая, из какого клана или туннеля они пришли, куда приводили их долгие скитания. Некоторые названия были знакомы ему по временам рабства. Другие, более древние, он просто слышал. Сражаясь с ним, хейдлы радостно приветствовали бывшего раба.

Тела одних защищала только краска. Другие носили ржавые, потрепанные кольчуги, третьи красовались в лохмотьях военной формы и снаряжения, которые они сняли с убитых солдат. Многие были в плохом состоянии; измотанные битвой, они едва могли ходить, не говоря уже о том, чтобы сражаться. Убивая, Айк испытывал к своим жертвам не больше жалости, чем к самому себе.

Чтобы противостоять клинку, нужно стать его тенью, повторять его движения. Затем клинок превращается в твою тень. И тогда ты останавливаешь тень, ломаешь руку и отбираешь нож. Так Айк завладел ножом, потом двумя.

Ребра образуют грудную клетку, которая не только защищает внутренние органы, но и зажимает проникшее внутрь лезвие. Поэтому лучше избегать ударов в сердце. Вспороть живот. Перерезать горло. Подходящее место также под ключицей. Там находятся нежные верхушки легких. Ножи Айка погружались в плоть.

Нельзя сказать, чтобы им руководил расчет. Враги сами выбирали один из бесчисленных способов смерти. Он просто предоставлял средства.

Ветер еще больше усилился. Среди гигантских стен дервишами закружились вихри. Они метались по улицам с зияющими ртами дверей, дочиста выметая город.

Айк не представлял, куда нужно идти. Ориентиром ему служили враги. Откуда они появлялись, туда Айк и шел. Поток камней скатился по одной из лестниц, и он стал подниматься по ступеням. Наверху оказалась полуразрушенная, продуваемая ветрами крепость. От нее через болото с тростником и зловонной водой протянулся каменный мост. Когда на поверхности появились два хейдла и бросили к его ногам свои жизни, Айк понял, что ему туда. Там он окончательно разделается с несчастными существами и найдет детей, в обмен на которых ему обещана дочь.

Когда он ступил на мост, послышались выстрелы из автоматической винтовки. Вспышки мерцали в одной из бойниц древней крепости, но пули шлепались в воду — довольно далеко, что неудивительно для хейдла. Непонятно, как вообще один из них догадался взять винтовку. Обойма закончилась. Айк побежал.

Ветер неистовствовал. Струи воздуха били в лицо. Водяные смерчи перехлестывали через мост. Тростник гремел, словно лес копий.

Трое врагов одновременно бросились ему навстречу. Один поскользнулся, и ветер сдул его в воду; из болота послышался крик. Не останавливаясь, Айк убил двух других. Сегодня он вестник смерти. Там, где он проходил, не оставалось ничего живого.

Берег острова был пуст, и это могло означать только одно: они приготовили ловушку — или много ловушек — среди пирамид. Еще не поздно уйти. Они с радостью отпустят его назад, в глубь бездны. Их мифы пополнятся рассказом о том, как Бог обрушил стены города и едва не уничтожил всех, но в последний момент остановил свой меч. Подобно любому избранному племени, они будут приносить жертвы, благодарить и восстанавливать свой род.

Нет, ангел вынес им приговор: смерть. Хотя и этот приговор бледнел рядом с похищением дочери Айка. Ему нужны дети, и он не остановится. Пирамиды визжали.

Алебастровые осколки, сброшенные с вершин, отскакивали от стен. Бледный воин спрыгнул на него сверху. Айк рванулся ему навстречу и отбросил на камни.

Одна за другой все ловушки оказывались бесполезными. Теперь им его не остановить. Несмотря на то что ноги наливались свинцом, а ножи двигались все медленнее, Айк был стремителен, как сама судьба.

Немногочисленные враги облепили вершины пирамид, словно обезьяны, и швыряли в него камни. Подходить ближе они не осмеливались. Лишь несколько камней попали в Айка. Он был священен. Волосы и борода развевались, как у неистового Моисея, и гнев приносил безмятежность. Мир вокруг рушился, однако, куда бы ни направился Айк, все успокаивалось и расступалось перед ним.

Наверное, ему следовало и дальше бродить среди руин, уничтожая демонов тьмы и невежества. Но ярость его росла. Натолкнувшись на сопротивление ветра, он перестал бежать и перешел на шаг. Пламя на руках и ногах погасло. Теперь он увидел свои раны во всей красе. Исполосованные предплечья приняли на себя основной удар. Одно запястье, по всей видимости, сломано. Айк видел, но не чувствовал нож в онемевшей руке. Маленькая, словно детская, стрела торчала из плеча — наверное, отравленная. В душе шевельнулись сомнения.

Замелькали ненужные мысли. Сколько врагов еще осталось? Серьезно ли он ранен? Есть ли у него хоть какой-то шанс продержаться достаточно долго, чтобы увидеть дочь? Айк оглянулся. Где он? Где дети? Пирамиды, поваленные колонны, груды мусора — все завертелось вокруг него.

Потом он почувствовал запах девочек, по крайней мере некоторых. Принесенный ветром запах их зрелости невозможно перепутать ни с чем — впрочем, как и намерение их тюремщиков. В этом голодном мире пленников не держат просто так. Каждый служит определенной цели или умирает. В данном случае все понятно и просто: девочки предназначены для размножения. Вопрос лишь в том, для чьего размножения, ангела или шайки мятежников? Ответ предстал перед ним во всей своей жестокой очевидности, и Айк вдруг понял, что этот ответ ему не нравится.

Теперь он стал легкой добычей. Странно, что никто на него не нападает. Ни свиста стрел, ни смельчаков, стремящихся совершить подвиг, ни обезьяноподобных существ, с гиканьем швыряющих камни. Он один среди пирамид — он и запах человеческих женщин.

Айк сел, усталый и растерянный. Положил на колени ладони, все еще сжимавшие ножи. Сгорбился, защищаясь от ветра, который набрасывался на него со всех сторон. Ветер мешал. Поворачивая между стен, он закручивался в вихри, один внутри другого. Запах мог прийти откуда угодно.

Ветер продолжал трепать Айка. Время шло. Айк смотрел, как высыхает кровь на ранах. Запах усилился. Айк поднял голову.