Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она бросилась нас обнимать, и видим, чуть ли не прослезилась. И все это искренне и непосредственно. Мы с Алькой, откровенно говоря, такой встречи не ожидали.
– Ну, вы тоже очень даже хорошо выглядите, только вот несмотря на курортный сезон, что-то слабо загорели, – говорит Алька.
Чайка только махнула рукой.
– Садитесь, садитесь. А почему не известили надлежащим образом, как говорит охрана?
– Решили, так будет спокойнее.
Она внимательно смотрит на нас, усмехнулась и согласно кивнула головой.
– На девушек, решивших все-таки выйти замуж за грека или турка на худой конец, вы не похожи. Тогда какие заботы? Пока мы в кабинете выкладывайте, потом поедем в кафе, поговорим.
– У меня такая забота, Полина Ивановна, – начала я. – По поводу векселя к банку «Митроль» на девятьсот миллионов. Сроки погашения прошли. Никто не подает никаких знаков, как с ним поступить. С этим векселем была такая интересная история. Но это потом.
– Скажу тебе сразу, как старый бухгалтер, не отходя от кассы. Подавай в суд иск о принудительном взыскании. Пусть вертится само собой. В соответствии с законом.
– У меня тогда все. Подробности, если хотите…
– Это ты правильно, если хотите. Верунька, мне и докладывали, и сама вижу – ты уже научилась работать самостоятельно.
– А у тебя? – говорит она Альке.
– Я с ней.
– Все понятно. Сделаем так, девочки. Сейчас поедем с вами, попьем кофе, а можем еще чего. И поболтаем. Здесь слишком душно.
Она обвела руками помещение.
Когда вышли на улицу, Чайка подошла к своему БМВ и говорит Альке:
– Поедем без водителя. Садись, Алевтина, за руль. Помню, ты хорошо водишь. А ты чего не учишься? – говорит мне.
Мы уселись, и она говорит Альке:
– Помнишь, мы с тобой в кафе ездили, за гавань. Поехали туда.
– Уже научилась, – говорю я. – Алька так меня дрессировала, просто жуть. Но вожу сейчас почти как Шумахер в детстве.
– А ты какую купила?
– Это еще отца старая «копейка». А то он уже на здоровье жаловаться стал.
– Кстати, – говорит Чайка. – Как все кончилось в прошлый раз, когда ты к нему помчалась?
– Хорошо, что быстро приехала. Он еще неделю был в больнице. А со Степкой некому. И сейчас не очень. Вот за рулем уже сама, на дачу и в магазины.
Алька быстро докатила нас до кафешки, которая мне показалась знакомой. Постройка одноэтажная, вся в зелени плюща и виноградных плетей. Хорошо, все-таки, на юге. И мы уселись за столики. И тут я вспомнила, что в этом кафе была с Олегом.
– Ну, слава богу, одни, – развела руками с усмешкой Чайка.
– И вас тоже слушают, – смеется Алька.
– Меня больше, чем других. Ведь все деньги через меня. Надоело все это, и страхи, и суета, и подозрительность.
– А взяли бы, как мы, и вернулись, – вдруг говорит Алька. – Все спокойнее. Правда, может быть, при прилете вас на час другой в обезьянник, как адвокаты нас пугали. Помните, как они о ментовской норме: двое на одну по полчаса, чтобы без ущерба для здоровья. Они, мол, знают, как это делать. Вот посмотрите на нас с Верунькой. Никаких повреждений, кроме наслаждений.
И мы дружно начали хохотать.
– Помню, помню как Деревянченко вас пугал. А ты еще соглашалась на ментов, потому что они медкомиссию регулярно проходят, а с бомжами наотрез, они не умываются. Только вот ради чего возвращаться?
– Как ради чего? Оттрахают по ментовской норме. Никаких повреждений кроме наслаждений.
– Только если ради этого, – смеется Чайка. И спрашивает: – У вас новости имеются какие-либо?
– Лично у нас ничего нового. Уже больше месяца не вызывают, будто и забыли про нас, – говорю я. – Вот только у меня был конфликт по поводу векселя, – и я рассказала ей, как все происходило.
– И после этого все затихло?
– Все тихо. Я поинтересовалась у следователя. Ведь подлинник векселя у них. Будут ли какие-нибудь вопросы? Они ответили, что банк им ответил, что у них никаких проблем, вопрос банк будет решать в установленном порядке.
– Я про то и говорю. Этот банк ментовской, так его хозяин назвал. Деньги он им дал, как он сказал, на развитие. Потом, говорит, с ними что-нибудь придумаем. Найдем схему. У нас такое бывало не раз. И он, конечно, решил бы этот вопрос. Но только он. Сама решать этот вопрос я не хочу. Помнишь, Верунька, этот случай с «Юганью»? Хорошо, что ты вовремя проявила твердость и благоразумие. Сейчас руководству двуглавому доверять нельзя. Каждый решает свои личные вопросы за счет НК. И не всегда законным путем. Те, кто в Лондоне в какой-то степени вне опасности, до них все-таки не доберутся. А вот московское руководство, помяните мое слово, будут брать, а главное – за дело, зарываться стали без хозяина. Кстати, что там у вас говорят об Охлобыстине?
– Вроде влип с каким-то фондом, с обналичкой. Это то, что мы знаем, – сказала Алька.
–У него там ряд таких эпизодов. Наверное, за ним следили. Говорят, он тебя обидел, Верунчик.
– И до Кипра дошло. И до Лондона, наверное, дошло.
– Дошло и до Лондона, – смеется Чайка. – А так вот, не обижай наших девочек. Привыкли к безответственности.
– Уж не считают ли и на Кипре и в Лондоне, что по моей протекции Охлобыстин в Тишину отправился отдыхать? – я и правда, была слегка встревожена.
– Верунчик, не волнуйся. Ты везде оставила хорошую память. И это не забывают. «А это девочка из НК, которая грека и Шныря по фэйсу»
– Полина Ивановна, – вдруг спросила Алька. – Вот вы не обижаетесь на нас, что мы не стали показывать по схеме этих адвокатов? Но ведь это действительно – самоубийство.
– Я согласна с вами. Вы, в конце концов, должны о себе думать в первую очередь. У вас дети, семьи. Какие тут могут быть претензии? А адвокаты сразу выстроили эту схему, и заверили, что они сумеют добиться такой общей картины, что виноватых совсем не будет. Но вижу, что у них это не получается, что их концепция провалилась. И я Деревянченко прямо об этом сказала. А он отвечает, что ничего не провалилось, это пока следствие. Мы свое возьмем в суде. И что я им могу ответить? Суда ведь еще не было. А вдруг, все перевернется. Мне им и ответить нечего. Да и отвечать поздно. Потому что они в этой концепции уверили остальное руководство. Эту версию подхватили все западные и наши СМИ. А сколько уже генеральных арестовали, и еще арестуют? Но у них ответ прост – это все репрессии в отношении НК. Просто рев стоит.
– Алька называет этот рев «мудовыми рыданиями».
– Очень верно, – смеется Чайка.
– Так что, теперь уже ничего сделать нельзя? – спрашиваю я.
– Мы все меры, которые возможны, пробуем. В том числе и деньги, конечно. Адвокаты нас уверяли, что у них наверху все схвачено: в Прокуратуре, в МВД. Говорю, а чего же у вас ничего не получается? Отвечают, что, мол, создана бригада для расследования дел НК, в бригаду набрали молодых следователей из провинции, они их деревенскими называют. А бригадиром назначили старого матерого волка, который за всю жизнь ни рубля не взял. У него репутация такая. И никак
