по 100 лет и спокойно отправляются в тюрягу.

– А в Японии или Южной Корее помню, передача была, вышел ворюга к трибуне и просит прощения у сослуживцев и родственников, так смиренно ручки сложил – прошу простить. Наворовал, мол, несколько миллиардов, ну так вышло, ребята, попался вот, ненароком.

– Вот именно, все по-людски. А этот десятки людей за собой тащит. Да еще старается умышленно засадить. Мол, вот все они ворюги позорные, а я тут не причем.

Я закончила прическу. Алька встала, подошла к зеркалу, повертелась, поправила завитки. Прошлась по комнате, стала корчить рожицы. С улыбкой повернулась ко мне.

– Сколько я вам должна, герр мастер?

– Перестань, а то ругаться начну.

– Верунчик, вот без всякого тебе говорю. У тебя очень хороший, я бы даже сказала, художественный вкус. Ты даже в колонии общего режима, если нас туда запрячут, не пропадешь. Вот как показывают по телеку, там большинство надзирателей и начальство женщины. Они там для себя салон откроют. Не пропадешь, подруга, а я буду консультации всем давать. По уголовному праву.

– Типун тебе на язык.

– Это я, Верунчик, после хороших вестей о наших судьбах. Я полагала, что так и будет, когда ты мне рассказывала по телефону, чего они добиваются. Но любая весть – бальзам на душу. А тебя, между прочим, и здесь оставят генеральным. Федоровна говорила, что ты очень неплохо справляешься.

– Это пока работы серьезной нет. К тому же они считают, что мы их предали, как они меня оставят?

– Вот помянешь мое слово, Верунчик, когда это все закончится и уляжется, то все придут к выводу, и даже наше мудаковатое начальство, что наша позиция была самая правильная. Мы же никого не продали, хотя кое-что знаем, мы просто рассказали, как мы работали. Вот и все. А оперу ОБХСС в костюме от «Большевички» и сандалиях на босу ногу, как говорит Федоровна, и так было все ясно, стоит только начертить схему НК.

– Вот знаешь, Верунчик, за что я возненавидела нашего хозяина? Нет, не за мою судьбу. Я имела возможность отказаться, просто не хотела быть нищей. А после разочарований в замужестве, пришла к выводу, что не следует придавать большое значение половому вопросу. Не заслуживает он моего внимания. И даже не за то, что он был вдохновителем убийства этого тамбовского вахлака и мэра. Тогда время было такое. Как говорил Абдулла в «Белом солнце пустыни»: прав тот, у кого есть кинжал в нужное время, и плохо тому, у кого его нет. И не за то, что воровал у народа, не зная меры от жадности. Тогда, да и сейчас, воруют все, кто может своровать. А за то, что он, используя враждебность к нашей стране Европарламента и Госдепартамента, при помощи наших продажных журналюг, стал вдохновителем борьбы против попыток России подняться с колен. И продолжает, подонок, гнуть свою линию, используя свои деньжищи. А эта, враждебная моей стране свора, еще хочет сделать из него Нового Христа. Вот это я считаю унижением страны – мол, ничего, этот пипл все схавает. Это моя-то страна, которая спасла всю эту евросволочь от Гитлера! Если не мы, они бы сейчас проводили заседания своего Европарламента в Освенциме. Под руководством очередного партайгеноссе. И ведь даже спасибо не скажут, сволочи. Ничего, они еще у нас хлебушка попросят, как говорила моя бабуля, комиссар продразверстки. Вот за это я готова разорвать его на части. Столько во мне сейчас праведной злости.

20

Позвонила Федоровна:

– Вероника Николаевна, еще одна печальна весть.

И сразу же в голове мелькает – что-нибудь у нас, что-нибудь с Алькой, вообще что-нибудь…

– Ты быстрее говори, не томи.

– Не беспокойтесь, не у нас. У нашего банка несчастье. Охлобыстина арестовали. На обналичке попался. Еще один наш камикадзе перевел деньги, которые клиент получал в нашем банке. Говорю тебе сразу, чтобы не волновалась. У нас последние три года подобных фокусов с нашим банком не было. Ну а подробности при встрече.

Звоню Альке. Ей пока ее бухгалтер не звонила. Алька сказала, что у нее ничего с нашим банком не было. Но договорились подробнее все выяснить в ЦБК. Когда мы с Алькой прибыли, об этой новости уже знало все ЦБК. Алька побежала к своему бухгалтеру, а я к Федоровне.

– Ну что я тебе говорила, – вещает Федоровна. – Пришел опер в сандалиях на босу ногу.

– Подробности уже известны?

– Конечно, известны. Обычная схема. Это наша фирма из Саратова. Перевели по липовому договору какому-то фонду спорта шестьдесят миллионов на развитие. Фонд заключил договор с фирмой однодневкой, а у той счет в нашем банке.

– Куда же Охлобыстин смотрел, он же человек опытный.

– Очень, наверное, был заинтересован. Осторожность потерял. Да и схема тут не разовая, а многоходовая. Но эти хлопцы уже, наверное, подозревали Охлобыстина и проверили всю цепочку. Было бы желание, – сделать это не так уж и трудно. А может заранее подставили этот фонд. Между прочим, из фонда никого не арестовали. По крайней мере, пока.

Подошла Алька и присела к нам.

– Девки, может вам кофейку? – предложила Федоровна. – Или чайку? У финансов все есть.

Мы согласились на кофе. Федоровна вытащила из шкафчика чашки, конфеты, шоколад.

– Лучше чем у руководства. По крайней мере, вкусней. Это точно.

– Федоровна, вот ты человек мудрый, – говорит Алька. – Скажи, с какого хрена наши генеральные так по глупому влипают.

– Причина одна, и причина вековая – стремление к наживе. Вы если помните, а вы помните, мы систематически переводили с наших фирм средства в различные фонды на развитие и укрепление. Часть действительно шла на развитие и на укрепление, а большая часть обналичивалась и передавалось руководству. И ты, Вероника Николаевна, об этом ничего не знала и знать не могла, потому что ты подписала платежку о переводе, подписала договор, вот и вся твоя работа. Куда, почему и зачем, тебе не дано было знать. Кстати и я ничего не знала, просто, исходя из большого опыта работы, догадывалась.

– Слушай, а нас сейчас за это не потащат? – спрашиваю.

– Прежние договоры такого характера они не проверяют.

– А если проверят?

– У тебя один ответ: я ничего не знала. Кстати, и я официально ничего не знала. Нас с тобой спасают сейчас именно визы подразделений. И система банк-клиент.

– А у тебя, Алька?

– У меня такое же положение. Хотя я чуть-чуть понимала. Но вся Россия этим занималась. У меня тревоги не было.

– А сейчас почему стали брать?

– Потому что следствие обратило внимание на эти договоры. Ведь опытному человеку видно, что договоры пустые. Договор, акт о выполнении работ, как правило, каких-нибудь изысканий, анализ рынка, и прочая чушь – это же видно. Налоговая на это не обращает внимание, потому что ее не заставляют это делать. Формально все правильно, и ладушки. Вся Россия этим забавляется, пока какие-нибудь мальчики из бригады не займутся этим серьезно. Как вот у нас. А проверить все то, что идет через банк, проще простого. Это наш всенародно избранный мудак не мог понять, куда ушли миллионы, направленные на Северный Кавказ. Я с дрожью вспоминаю, как он с похмелья разводил руками по этому поводу. Ну, позорище ведь. Это же не коробки из-под ксерокса с наличкой. Мальчики проследили цепочку до получателя. К примеру, этот фонд. Где проделанная работа? И все. Видно, что работа по договору не выполнялась. Они их