— Мы так не договаривались! — один из предков ступил вперед.

— Тогда вы умрете от болезни и голода вместе с нами! — рявкнула Шанталь. — Мы все будем голодать ради того, чтобы выжить! Не будет разницы в пайках между вашими людьми и нашими! Все получат равные доли еды! Все получат лекарство! Если вас не устраивают наши условия, забирайте своих пленных и подыхайте за стеной!

— Вы сдохнете с нами! — гаркнул тот в ответ.

— Значит, умрем мы все, — Шанталь подошла к нему. — Равные доли пайка. Лекарство для всех. Мы даем вам выбор в отличие ваших лидеров, которые отправили вас в бой, даже не дав лекарства, которое у них было, — Шанталь обернулась и взглянула на Кенерию. — Что-то вы притихли, господин Кенерия. Вам нечего добавить?!

— Вместо того, чтобы выиграть войну, они предпочли сдаться на вашу милость, — прохрипел он. — Думаете, они не выберут новых лидеров, которые поведут их против вас? Боже, какие же вы все тупые!

— Мы принимаем ваши условия, — закивали предки.

— Тогда соблюдите наши традиции. В знак доброй воли мы приглашаем вас поесть с нами за одним столом, — Шанталь указала рукой на столы и лавки за своей спиной.

***

Радомир сидел на стуле, прислонившись к стене. Он все еще не помылся и не сменил одежду, хотя Терра и Гелиан не раз попросили его об этом.

В палату вошел Лавджой. Он присел на кровать Авроры и сжал руку дочери.

— Терра сказала, что ее состояние улучшилось.

— Она самостоятельно дышит, — ответил Радомир.

— Иди вымойся и смени одежду. Я с ней посижу.

— Я потом помоюсь.

— Радомир, — Лавджой взглянул на него, — мы должны подняться наверх. Сейчас Шанталь и Август тянут время, но ждать нас до ночи они не смогут. Ты останешься здесь с моей дочерью. И если она придет в себя, пока нас не будет рядом, я не хочу, чтобы она увидела своего мужа, перемазанного кровью с головы до пят. Вымойся, переоденься и вернись сюда. Даю тебе десять минут.

— Это я виноват, — произнес он, отворачиваясь. — Я виноват в том, что с ней произошло.

— Не ты в этом виноват, а война. Война забрала у меня жену и ребенка и сделала из меня чудовище. Война забрала у Анны сына и лишила ее возможности проводить Антона в последний путь. Война отобрала у нас с Катариной дочь и приговорила к смерти. Война забрала у тебя ребенка и едва не утащила Аврору. Не ты один что-то потерял. Миллиарды погибших и тысячи сломанных судеб. Никто из выживших не возьмет твою боль на себя. Никто не переживет ее за тебя. Сейчас ты должен встать, привести себя в порядок и прожить еще один день в надежде, что больше никого не потеряешь.

Радомир молчал. Лавджой взглянул на Катарину, замершую в дверях.

— Иди, Радомир, — произнесла она. — Мы побудем с ней.

Радомир до боли в пальцах сжал переносицу, затем встал. Катарина посторонилась, пропуская его, и вошла в палату.

— Ты никогда не рассказывал мне о жене и ребенке, — она подошла к спящей Авроре и погладила ее по голове.

— Я даже не помню, как их звали, — ответил Лавджой.

— Но ты помнишь, что они были, — Катарина присела на стул у кровати.

— Их убил оборотень у меня на глазах. И меня забрали.

— И все же… Почему ты никогда не рассказывал об этом?

— Потому что не хотел об этом вспоминать.

— Как ни странно, я понимаю тебя, — Катарина закрыла глаза.

— Наша дочь выжила только потому, что ты села в кресло терраформера вместо Терры.

Катарина открыла глаза и взглянула на Лавджоя. Он тоже смотрел на нее.

— Ты села в кресло, а Терра запустила синтез регенерата. Они с Гелианом нашли уцелевшие вакуумные упаковки с инструментами. Гелиан починил сгнившую проводку в световом стерилизаторе, починил диагностический стол в реанимационном зале, разобрался с водопроводом и обеспечил подачу воды, нашел заготовки химических реактивов для синтеза других лекарств. Поэтому Терра смогла тебя спасти. Поэтому Терра смогла спасти Аврору сегодня. Если бы в то кресло села она, наша дочь была бы уже мертва.

— У каждого поступка есть последствия. Я поступила так, как подсказала мне совесть и рада, что мой выбор оказался правильным, — Катарина встала и отошла на несколько шагов. — Ты делал все для того, чтобы я и Авроры выжили. Но принять твой выбор я не могу. Спасть с другими женщинами, а потом убивать их… Это слишком жестоко, даже для такого рационального существа, как я.

— Я воевал! — повысил тон Лавджой. — Я спал с противником и убивал его! Каждая из них заслуживала смерти за то, что делала для правительства!

— Значит, смерти заслуживала и я, — Катарина в упор взглянула на него. — Я ведь тоже когда-то работала на правительство. Мы все воевали, Лавджой. И убивали. Но я, в отличие от тебя, верила, что спасаю жизни миллиардов. А ты убивал ради того, чтобы жила я.

— Судишь за то, что любил тебя? — Лавджой сжал челюсти. — Что сделал все для тебя?

— Для себя, — ответила Катарина. — Ты любил меня и сделал все для себя. Сделал, потому что мог, потому что это было в твоих силах. Сделал, потому что было проще спать и убивать других, чем отпустить меня.

— А ради кого, по-твоему, я должен был воевать? — спросил он. — Ты тоже все делала для себя. Выживала и сражалась, чтобы прожить еще один день. Не прикрывайся миллиардами, Катарина. Война — это всегда личное! И ты ничем не отличаешься от меня!

— Возможно, ты прав, — она улыбнулась, — и я вру сама себе. Но продолжать жить с тобой… …зная эту правду… Я не могу, — она покачала головой. — Прости, но я так не могу.

— Я знаю, — он отвернулся, погладил Аврору по руке и встал с кровати. — Всегда это знал.

Повисла долгая, изнуряющая тишина. Им больше нечего было сказать друг другу. Им больше не было смысла вообще что-либо говорить.

Радомир вошел в палату. Он вымылся и переоделся.

— Ты быстро, — Катарина улыбнулась ему.

— Гелиан зовет вас. Вы должны идти.

— Конечно, — Катарина снова подошла к Авроре, поцеловала ее в лоб и вышла.

— Пригляди за ней, — Лавджой похлопал Радомира по плечу.

— Идите. Вас ждут.

***

Шанталь повело. Август постоянно подливал и гостям, и ей бормотухи, а кусок в горло не лез. Прикрыв ладонью кружку, Шанталь гневно взглянула на Августа с бутылью в руках.

— Если не будешь пить ты, не будут пить и они, — шикнул на ухо Август. — Закусывай получше. И